На один удар больше

Богатов подмигнул:

– Ну, завтрак‑то в любое время могут подать. Я просто ее злить не хочу.

– Так и не злил бы никогда! Вот было бы здорово!

– Нельзя. Тогда она будет считать меня подкаблучником.

Садовникова рассмеялась.

Мите ужасно нравилось, когда тетя Таня веселая и беззаботная. И что чуть не каждый день они в новом городе, и что школы нет, и что с дядей Денисом можно как с лучшим другом.

Мальчик, конечно, ему рассказал, как вернулся на теннис. Советовался – надо ли продолжать?

– А что ты теряешь? – удивился тот. – Пока нравится – играй. Надоест – давить на тебя никто не будет.

Митя погрустнел:

– Мама… она тоже так говорила сначала. А потом началось: если хочешь быть чемпионом, надо терпеть.

– Но тебе поздно в чемпионы готовиться – в десять‑то лет. Так что играй спокойно. Для личного удовольствия.

– Я уже посмотрела: во всех клубах есть абонементные группы. Два раза в неделю по полтора часа, – подхватила Таня. – И кстати, если туда ходить, можно от школьной физкультуры получить освобождение. А оценку тебе тренер выставлять будет.

– О, тогда круто! – обрадовался Митя. – Надеюсь, у нас первым уроком поставят и я вместо него спать буду.

– Но каков конспиратор! Сколько лет молчал! – нежно улыбнулась Таня. – Исключительная должна быть выдержка у ребенка!

– Да вот и думаю: может, я дядь‑Денисов все‑таки?

Митя родного отца не жаловал и не скрывал: очень бы ему хотелось Богатова в папы.

Тане тоже казалось: ну, не может у такого ничтожного человека, как Максим, получиться столь замечательный сын. Но Богатов настаивал: Митя не от него. Хотя усыновить – если Садовникова за него замуж пойдет – был готов.

Татьяна – как всегда, когда они вместе с Денисом замечательно отдыхали, – стала задумываться: «Может, попробовать? Ладно, не замуж – хотя бы опять вместе пожить? Ладить не только в праздники, но и в будни?»

Но здравый смысл подсказывал: когда вместе два авантюриста, да еще у них на попечении ребенок, вместо семьи может получиться бардак или вообще гремучая смесь.

Таня и сама иногда баловала Митю историями из времен бурной молодости, но приключения Богатова, пожалуй, их затмевали. Чего только стоил лагерь на выживание на Филиппинах или прыжок с парашютом с вершины водопада Анхель! Да и события последних месяцев явно не из арсенала приличного семьянина. Таня рутиной занимается, а Денис – сначала внебрачную дочку в ГИТИС пристраивает, потом – клад в Калининграде ищет.

Пусть Богатов упирался, Митя из него все подробности вытянул.

Заказчика звали Ханс‑Йорг. Проживал в Восточной Германии, всю жизнь работал лифтером. В прошлом году не прошел медкомиссию и был вынужден досрочно уйти на пенсию. А человек достаточно молодой, отдохнул‑отоспался за месяц, и стало ему скучно. Чтобы хоть чем‑то забить свободное время, взялся семейные архивы разбирать – от бабки с дедом по материнской линии две огромные коробки остались, валялись на чердаке.

Читал с интересом письма, фотографии старые разглядывал. С удивлением узнал: у бабушки, русской по происхождению, это, оказывается, второй брак. О первом муже она упоминала редко и скупо. Но Ханс‑Йорг понял: именно он ее вывез из ставшего советским Кенигсберга в 1947‑м. А через год, в 1948‑м, скончался.

Стало интересно, начал родителей расспрашивать. И выяснились любопытнейшие факты. Бабка‑то его не просто из России, но рьяная была коммунистка и активистка. В сорок шестом году ее в Калининград по партийной линии отправили – строить в бывшем немецком городе социализм. А она возьми и влюбись – практически в классового врага.

Первый ее супруг всю жизнь работал на богатый немецкий род фон Маков. У них в Восточной Пруссии было два конезавода – в Альтхоф Рагнит (ныне Мичуринское) и Нойхоф Рагнит (ныне Котельниково). Начинал Фиде помощником садовника, со временем получил за счет хозяина образование, стал дипломированным агрономом и хранителем уникального дендропарка, который фон Маки устроили в своем имении в Альтхоф Рагнит. Каких только редких растений там не имелось – черная сосна, береза Юнга, каштан мясокрасный, тюльпанное дерево, еще какие‑то удивительности – чуть не из эпохи ледникового периода.

Фон Маки покинули Кенигсберг во время Второй мировой войны. Однако Фиде с ними не уехал. Продолжал работать на том же месте – теперь в плодопитомнике совхоза «Мичуринец», который располагался на землях его бывшего хозяина.

И Ханс‑Йорг заинтересовался – почему Фиде не бежал вместе со своими господами, раз был настолько к ним приближен?

В дневнике бабушки по этому поводу нашлась интересная ремарка: «Муж говорил, что остался в СССР, чтобы оберегать редкие растения, многие из которых сам культивировал. Но я подозревала, что есть и другая причина. Возможно, остаться ему велели фон Маки. Он действительно что‑то оберегал. И вероятно, не только парк. Но сколько я ни пыталась узнать – выведать ничего не смогла».

Тут Ханс‑Йоргу совсем любопытно стало.

Улучил момент, когда родителей дома не было, и стал искать тщательнее. Дом‑то изначально как раз Фиде принадлежал, после его смерти бабка унаследовала и второго мужа сюда привела. Однако вот ведь странность. Бывший садовник бежит из советской страны, истощенной войной. И сразу по приезде покупает неплохое строение с участком. Получается, какой‑никакой капиталец из СССР вывез. Интересно – свой собственный? Или рискнул с собой сокровища фон Маков прихватить?

Тогда вряд ли все на дом ушло. Что‑то и сохранить мог. Ханс‑Йорг вошел в азарт. Стены, полы простукивал – вдруг обнаружится тайник?

Но никаких схронов не обнаружил. И тогда подумал: садовнику, наверно, привычнее – если что прятать, то в земле.

Стал оглядывать двор – взгляд сразу уперся в красивую сосну у входа. Согласно семейной легенде, Фиде посадил ее сразу, как переехал.

Про металлоискатель Ханс‑Йорг не подумал – стал копать наудачу. Начать решил со стороны востока – то бишь с России. Действительно ли Фиде специально выбирал место или банально повезло – но вскоре заступ звякнул о металл. Вынул, дрожащими руками смахнул землю со старинной шкатулки, когда‑то заботливо укутанной в почти истлевшую сейчас тряпицу.

Но внутри оказалось не золото и не бриллианты – а только пожелтевшая от времени карта. Населенные пункты – писаны на кириллице. И тогда Ханс‑Йорг понял: это куда лучше, чем материальные богатства.

– Там прямо крестик был? Как у Стивенсона? – в восхищении спросил Митя.

– Крестик бы очень не помешал, – вздохнул Денис. – Как и точные координаты. Но нет. Там был нарисован кружок. Диаметром в сантиметр. Впрочем, Ханс‑Йорг решил: этого достаточно.

 

* * *