На один удар больше

Водитель понял. Остановился. На парковке соседнее место оказалось занято лошадью, запряженной в телегу. Неподалеку с философским видом паслась корова.

– Прости. Не «Крийон», – хихикнула Таня.

– Да не, тоже прикольно!

Бармен оказался пожилым, в школе успел поучить русский, так что коммуникация состоялась легко. Галантный мужчина взял с нее сто левов за уборку («моя сестра на совесть все вымыла») и прошел к машине, объяснил водителю, куда ехать дальше. А Таню с Митей позвал обязательно приходить, есть мороженое и купаться в бассейне.

– Я море больше люблю, – застенчиво улыбнулся мальчик.

– До первого морского ежа, – подмигнул бармен.

– Ну ничего себе у вас тут природа! – продолжал восхищаться Митя.

«Легкий характер, – мелькнуло у Тани. – Я бы на его месте злилась, что не попала в Варну на вылизанный пляж пятизвездки. А он морским ежам радуется».

Домик оказался вполне приличным – два этажа, во дворе инжировое дерево, с балкончика, пусть и довольно далеко, виднеется море. Митя отчаянно зевал, но все равно попросился немедленно купаться. Садовникова начала было, что надо вещи разбирать, постели стелить, но взглянула в молящие глаза и помотала головой.

– Это значит «да»? – просиял Митя.

Достали плавки‑купальники и сразу отправились. Пляжик компактный, по вечернему времени совсем пустой. Вода теплейшая, ежей морских не обнаружили.

И потекла у них неспешная курортная жизнь. Первые три дня решили – никаких пока путешествий, только загорать и купаться. Утро проводили на пляже, днем устраивали сиесту, часов в пять снова спешили к морю. Ближе к закату бродили по деревне, составляли рейтинг немногих местных ресторанчиков. На третий вечер добрели и до бара с бассейном. Мороженое (по‑болгарски «сладолед») здесь действительно оказалось исключительным. И вообще место милое – все в цветах, водичка чистая. Неутомимый Митя снова отправился купаться, Таня расположилась в шезлонге.

Рядом с баром – удивительно для деревеньки с пятью сотнями населения – два приличных теннисных корта. Один пустой, на втором, дальнем – двое русских. По виду – папа и дочь. Девчонке лет десять, как Мите. Садовниковой сначала показалось: играют для удовольствия. Но присмотрелась, поняла: отец малявку вроде как учит. Лупит на нее мячи со всей силы, а когда та по ним не попадает – громко и яростно распекает. Таня услышала слово «идиотка», поморщилась. Пожилой бармен перехватил ее взгляд, вздохнул:

– Он ее по‑всякому обзывает. Идиотка, глупак… как это по‑вашему?

– Дура, наверно.

Митя подплыл, поддержал беседу:

– А «дебил» по‑болгарски как будет?

– Для дебила и для идиота слово одно.

– А «бездельник»?

– Мързеливец.

– Это типа мерзавец?

– Нет, мерзавец так и будет мерзавец.

– Удивительный у вас язык. А как будет «скотина»?

– Все, Митя, хватит глупости спрашивать, иди плавай. – Таня сделала вид, что сердится.

– Да не могу я, – поморщился. Покосился на корт, добавил: – Так эту девчонку жаль.

– Нехороший у нее отец, – поддержал из‑за стойки бармен. – Всегда на нее кричит. Они здесь часто бывают.

Девочка снова пропустила мяч. Отец заорал:

– Корова неповоротливая!

– Теть Тань, – умоляюще взглянул на нее Митя. – Давай в полицию позвоним?

Она беспомощно взглянула на сына. Бармен развел руками:

– Полиция не приедет из‑за того, что гражданин другой страны кричит на свою дочь.

Впрочем, девчонка сейчас совсем не походила на жертву. Отшвырнула ракетку, завопила в ответ:

– Да достал ты меня уже! Проваливай! Ненавижу! И тебя, и твой гребаный теннис!

Митя довольно улыбнулся. А незадачливый папа‑тренер загремел:

– Вот как заговорила?! Ну и ночуй тогда здесь. На корте. А я домой поехал.

И действительно – отправился к машине.

– Где они живут? – шепотом спросила Таня бармена.

– Вроде в Царево.

Она уже знала – районный центр километрах в пятнадцати.

Нервно взревел мотор, завизжали покрышки. Девчонка осталась одна – растерянно смотрела вслед.

– Теть Тань, она плачет! – гневно воскликнул Митя.

Садовникова буркнула:

– Я б на ее месте лучше такому папочке хук дала. Точно в печень.

– Я хочу ее успокоить. – Садовниковой показалось, у мальчика самого на глазах слезы. – Можно?

– Беги, конечно! – кивнула.

– У вас добрый сын, – похвалил бармен.

По‑болгарски «добрый» – значит, хороший. Но лично Таня считала: у Митьки именно с добротой к людям и излишним состраданием перебор. Тяжело в жизни будет.

Но девочку, конечно, поддержать надо. Крикнула вслед:

– Зови ее к нам ночевать. Места полно.

– Теть Тань, ты супер! – отозвался на ходу.

Нацепил на мокрые ноги сандалии, накинул майку, помчался на корт.

Митя – она давно приметила – в критических ситуациях мыслил быстро, неординарно. На пути к кортам клумба – без сомнений сорвал с нее мальву, вручил девочке. Рыдания прекратились немедленно, а Таня виновато покосилась на бармена. Но тот вскинул руку в успокаивающем жесте – мол, все нормально. И предложил:

– Мохито? Пока ваш сын занят?

Смешивал ей коктейль, ворчал:

– Теннис – королевский спорт. А этот орет на нее, будто, – защелкал пальцами, – плебей. Не знаю, как это будет по‑русски.

– Так и будет.

– Ну вот. А я думал новое слово от вас узнать.