На тихой улице

Пейдж до сих пор не могла в это поверить. Не то чтобы она не доверяла чутью Коры, но ожидала увидеть какую‑нибудь робкую секретаршу, на которую Финн с легкостью произведет впечатление или запудрит мозги, но не проститутку из мотеля, одетую в платье леопардовой расцветки. Что он вытворяет? Если тебе надо именно это, зачем вообще жениться? Больше Пейдж ни о чем не могла думать.

Он всегда был из тех, кто обращал внимание на задницу официантки или красивую прическу блондинки, ведущей новости. И как бы невзначай отпускал по этому поводу комментарии, от которых любая женщина в его компании чувствовала себя неполноценной. Иначе зачем вообще что‑то говорить? Кого волнует, отчего у тебя стоит? Уж точно не его жену. Никого не интересует, кому ты хотел бы присунуть. Но именно это и подразумевают подобные комментарии, такие заявления делает определенный тип людей – нарциссы, а все окружающие чувствуют себя неловко.

Пейдж припоминает, как однажды в их с Грантом ресторане, пока Кора отлучилась в туалет, Финн заявил, что ноги у молоденькой официантки – «прямо дорога в рай». Грант так и не издал вежливого смешка или хмыканья, на которые рассчитывал Финн. В таких случаях Грант всегда менял тему или делал вид, будто не расслышал.

Пейдж знает, что за тип Финн. Зачем ей знать больше? Может, она все‑таки свихнулась?

Тем вечером Пейдж звонит Коре, хотя и понимает, в каком возбужденном состоянии та находится каждый раз, когда помогает устраивать очередное благотворительное мероприятие. Кора живет ради них, и все должно пройти безупречно. Пейдж сомневается, что Финн будет присутствовать, потому что это мир Коры, по крайней мере, так он всегда говорил и редко ее сопровождал. Но где он будет, вот вопрос.

– Привет, я просто звоню спросить, не нужна ли тебе экстренная помощь, – говорит Пейдж, молясь, чтобы Коре ничего не понадобилось.

– Ой, это так мило, но пока что все под контролем.

– Финн к тебе присоединится? – переходит Пейдж к сути дела и слышит сомнения в голосе Коры.

– Наверное, нет. Он собирается встретиться с приятелями… Кажется, за пивом в «О’Салливане». – Пейдж записывает название. – Мию я освободила от участия, так что…

– Хм… И во сколько? – уточняет Пейдж.

– В смысле?

– Пиво в «О’Салливане»?

Кора некоторое время молчит.

– Пейдж, я… – начинает Кора, но ее прерывает Мия. Некоторое время слышен приглушенный разговор, а потом Кора говорит: – Слушай, мне пора, но ты ведь будешь вечером в «Моретти»?

– Вообще‑то, мне немного нездоровится, – лжет Пейдж. – Посмотрю, вдруг полегчает.

Отключившись, Пейдж чувствует себя ужасно. Сегодня вечером она должна быть рядом с Грантом, нужно отменить этот безумный план с Корой. Это была нелепая идея, на которую Кора согласилась от отчаяния, а теперь Пейдж этим пользуется. Но все же в глубине ее души что‑то зарождается, меняется, как каприз непостоянного ветра. Горе должно приходить постепенно, но ее горе длится непрерывно, от него перехватывает дыхание. Мир как будто накренился, и пришлось вцепиться ногтями в землю, чтобы не соскользнуть, – эти всепоглощающие усилия приходится прилагать каждый день, каждую секунду. Конечно, Пейдж понимает, насколько ужасно, что она находит проблеск надежды – неужели? – в Финне Холмане, муже Коры, но она знает, что ей это необходимо.

Пейдж идет в салон, чтобы сделать маникюр и укладку, а затем в бутик на Шестой улице – посмотреть, не висит ли еще на витрине та шикарная шелковая блузка.

Когда Пейдж приезжает в бар «О’Салливан», там многолюдно. Она надела джинсы в обтяжку, туфли на каблуках и ту самую черную шелковую блузку с витрины. Пейдж говорили, что волосы у нее как у Сандры Буллок, и когда она приводит себя в порядок, то становится сногсшибательной. Она уже многие недели не вылезала из спортивных штанов, не пользовалась косметикой и затягивала волосы в хвост. Пейдж уже и не помнит, когда было по‑другому – кажется, в последний раз она прилагала какие‑то усилия, чтобы выглядеть прилично, на похоронах Калеба.

Сегодня она чувствует себя другим человеком, да просто чувствует себя человеком… Нет, даже больше – желанной. Ей плевать, желает ли ее кто‑нибудь, это нужно только для дела, но все равно это придает уверенности, улучшает настроение. Новая задача – загнать Финна в ловушку – каким‑то образом вдохнула в Пейдж жизнь. Она пересекает темный паб и садится у стойки бара. Здесь пахнет застарелым пивом, годами проливавшимся на ковер, с легкой примесью сигаретного дыма, от которого за долгие годы, пока еще не запретили курить в помещении, пожелтели стены.

Пейдж не теряет времени зря. Заказав пиво, она залпом опустошает половину, в меньшей степени чтобы набраться смелости, а в большей – чтобы казалось, будто она здесь уже давно, а не преследует Финна. Пейдж замечает его у бильярдных столов, с парой незнакомых мужчин. Она ждала, что он будет с женщиной, но даже Финн не стал бы так открыто изменять в пивной у дома. Пейдж берет свое пиво и смотрит в телефон, делая вид, будто что‑то пишет, пока идет к ним. Именно Финн должен ее заметить, а не наоборот, так будет естественнее. И он замечает. Конечно же, невозможно было не заметить, уж она постаралась. Пейдж останавливается у их столика, якобы поглощенная чем‑то в телефоне.

– Пейдж! – кричит он, сложив ладони рупором у губ, чтобы было слышно сквозь шум бара.

Он поднимает бокал с пивом и с немым вопросом пожимает плечами: «Что ты здесь делаешь?»

– А, Финн. Привет! – откликается она, отбрасывая волосы с лица, и убирает телефон в сумочку.

– Привет. Что ты тут делаешь? Я никогда раньше тебя здесь не видел.

– Да просто встречалась с подругой, чтобы выпить пива, но ей позвонила няня, вроде у ребенка поднялась температура или что‑то в этом роде, и ей пришлось уйти.

Ей нравится, как легко и гладко удается лгать: она вошла в роль, и это вдохновляет. Финн не спрашивает, почему Пейдж не в ресторане Гранта, и она тоже не задает вопросов. Они ведь оба должны быть там, поддерживать своих супругов. Хотя Пейдж с Грантом разъехались. Это снимает с нее часть обязательств. Отсутствие вопросов выглядит уместным в данной ситуации.

– Тогда присоединяйся к нам, – предлагает Финн с широкой улыбкой.

– Нет‑нет, не стоит. У вас, похоже, мальчишник. Не буду мешать.

– Слушай, я знаком с этими задротами еще с колледжа. Мы не можем рассказать друг другу ничего нового, а если я снова услышу, как стервозная жена Джесси не разрешает ему заниматься регби, то все равно уйду. Давай, ты будешь глотком свежего воздуха. Я угощаю, – настаивает он.

– Э‑э‑э… ну ладно. Наверное… можно выпить по одной, – соглашается Пейдж, и Финн машет миниатюрной блондинке, которая держит поднос с невероятным количеством бутылок и стаканов с пивом.

– Когда повезет дождаться своей очереди, – ухмыляется он и неопределенно крутит пальцем. – Стакан…

Он смотрит на Пейдж.

– А, «Хейнекен», – отвечает она, официантка кивает и исчезает в море людей, выглядящих рядом с ней гигантами.

Они сидят на высоких табуретах за столом рядом с бильярдной зоной. Его друзья начинают игру, а Финна больше интересует футбол, который показывают на многочисленных экранах, развешенных по всему бару. В надетой козырьком назад бейсболке он похож на подростка. Финн пялится в телевизор и набивает рот жареной картошкой. Пейдж завороженно наблюдает за ним. Почему‑то ее сердце трепещет. Финн поворачивается к ней.

– Что‑то не так? – спрашивает он с полным ртом.