Нарисую себе счастье

Я осторожно кивнула и спросила тихо:

– А что произошло‑то?

– Приступ меня сердечный хватил, – вздохнул Долохов. – Добегался. Но ничего, как видишь – не помер.

– А… это потому, что ваша сестра… ну…

– С Пиляевым сбежала? – оскалился мужчина. – Нет, раньше. Мы с Ольгой разругались к чертям собачьим, вот я и упал. Глупо вышло. Я ведь ее защитить хотел, Маруш.

– Это как?

– Налей мне отвара, садись и слушай. Где я неправ был?

Пока я наливала из маленького чайничка густое травяное зелье, Казимир недовольно пыхтел, а потом пожаловался:

– Верно ты мне говорил, что нет у Ольги защитника, кроме меня. Я думал‑думал и решил выдать ее замуж побыстрее. Жениха предложил хорошего, Демку Гальянова. Они с Ольгой давно нравятся друг другу.

Я едва сдержалась, чтобы вслух не выругаться. Он серьезно? С его‑то тактом и чувствительностью как у медведя? Поди сестру вызвал и бухнул: дескать, Оля, готовься свадьбу играть через неделю. Представила реакцию гордой Ольги и зажмурилась. Вероятно, она орала и ногами топала. Даже я бы орала, что уж говорить.

– Что, не так нужно было? – верно истолковал мои гримасы Долохов. – Да понял уж, что не так. Надо было все ей объяснить, да как сказать‑то, что мне недолго осталось? Что хочу позаботиться о ней, чтобы всякие проходимцы после моей смерти на нее охоту не устроили?

– Вы себя не хороните, – пробормотала я, принюхиваясь к чайнику. Интересно, мне можно хлебнуть? Что‑то я тоже разволновалась. Или лучше ромашки с мятой у Устины попросить? А еще лучше – вина крепкого. – Рановато в могилу собрались. Что‑то не похожи вы на умирающего‑то.

– Марк, подлец, сидел возле моей постели едва ли не до утра. А потом уехал, понимаешь, да не один, а с Ольгою. Что будет‑то?

Я подумала немного и усмехнулась. А что будет? Ольга не из той породы, чтобы с любовником сбегать. Женится соколик на нашей лебедушке, никуда не денется. Об этом я Казимиру уверенно и сообщила.

– То‑то и оно, что женится, – сумрачно вздохнул он. – А толку? Заводы кому отойдут? Докторишке они даром не нужны, он и не разбирается в керамике ничуть. У него другая страсть. Гальянов хоть прибрал бы к рукам, да Ольгу б холил и лелеял.

– Теперь мэтр Пиляев будет вашу сестру холить и лелеять, – напомнила я, пряча улыбку.

– Как появится тут, я ему и холку намну, и лелейку оторву, – пообещал Казимир. – Уж, жрать хочется. Сгоняй на кухню, принеси чего‑нибудь, – и грустно добавил: – Только не жареное и не острое.

Я кивнула. Слава небесам, раз голоден – значит, поправится.

На кухне заплаканная Устина безропотно выдала мне чашку постного супа и два вареных яйца, а когда я сказала, что Казимир, конечно, должен теперь страдать не только от сердечной боли во всех смыслах, но и от голода, поморщилась и пообещала еще потушить кролика с овощами. Если на ночь томиться оставить, то должно быть вкусно.

Я отнесла поднос с едой наверх.

– Покормить, чай, вас, Казимир Федотович?

– Дурак ты, Маруш. Салфетку подай и подержи подушку.

Пока Долохов трапезничал, я его развлекала своими выдумками про альбомы с палитрою и цветочными элементами.

– И все же, я думаю, трафареты лишними не будут. У вас ведь для чашек пресс‑формы имеются? Я в гончарном цеху была, видела. Шмяк‑шмяк – и чашка готова. Только лишнее обрезать и ручку налепить.

– Предположим.

– Так нельзя ли по этой же форме из тонкого фарфора сделать чашку с дырками? Мазнул – вот и листок. Другую наложил – вот и цветок. А остальное вручную дорисовать. Куда быстрее выйдет. И главное, навыки рисования не нужны, любой дурак справится.

– Не нужно фарфора, – мотнул головой Казимир, доедая яйца. – Стекло. Оно прозрачное и его легко вымыть. Хрупкое, так и фарфор бьется. Мне в стекольном цехе сколько угодно чашек наштампуют, а шаблон я сам сделаю, там не сложно. Хотя даже и самому не придется, ведь можно пуансон сразу с рельефом выточить!

Оживился, щеки порозовели. С жаром начал мне рассказывать, что стекло удобнее, чем фарфор, что качество для шаблона не так уж и важно, что можно даже переплавку на них пускать. Я любовалась им и улыбалась невольно: вот что значит – человек свое дело больше жизни любит!

– Да и стекло цветное можно в дело пустить! Пока ровный цвет не выходит, пущай трафареты штампуют, все в дело уйдет. Вот что, Маруш, с тебя чертеж для пуансона, сможешь? Нужно вымерять все, вплоть до толщины стенок. И нанести узоры. Нет, не сможешь, поди, ты же не чертежник. Нужно мастера в Большеграде найти… Или вот Миланку Синегорскую попрошу, она как раз Университет закончила, ей это просто будет.

– Да глупости говорите, Казимир Федотыч, – возмутилась я. – Чего проще‑то? Взять чашку сырую, стеклом облить – вот и слепок. А глину вымыть.

– Да если бы так просто все было, Маруш! Стекло‑то кипящее. Что с глиной будет, не догадываешься?

– Ну так маслом смазать и в воск окунуть, – буркнула я, краснея. – А уже по воску шаблон делать.

– Так‑то из глины получится, воск при обжиге вытечет. Со стеклом сложнее будет… – Казимир вдруг замер и широко раскрыл глаза. – А ну, бумагу и карандаши мне из кабинета неси быстро! Я придумал, как круглые кувшины делать! Ну такие, как в Икшаре через плечо носят. И как я раньше не догадался! Если восковое кольцо сделать да глиной его облепить…

Ох, чует мое сердце, мэтр Пиляев хорошенько выругал бы нас за ночные бдения. Мы с Казимиром засиделись с чертежами глубоко за полночь. Не думаю, что такой “отдых” пойдет ему на пользу, да только мэтр Пиляев далеко был. Я подозреваю, что еще и занят. Очень. Ольга ему скучать не даст.

Да ладно, днем выспимся. Понятно же, что ни на какой завод Казимир завтра не поедет, и долго еще не поедет.

– Маруш, ты не против, если я покурю?

– Против, – отрезала я, отбирая папиросы и бросая их в печь. – Вы и так одной ногой в гробу, нечего вот так сразу с головой залезать.

– Тиран юный на мою голову, – улыбнулся Хозяин. – Ладно, спать пора, рассвет скоро. Где твоя комната, ты знаешь. Приходи, как проснешься, продолжим.

Я кивнула, сгребла все бумаги и карандаши, погасила светильник. Спать так спать. Я – послушный помощник.

 

Глава 9. Туманные перспективы

Завтракать Казимир предпочел в постели. Снова был мрачен и молчалив, знать, спал дурно, и мне никак не удавалось его развеселить. Тогда я решила съездить домой, раз уж Хозяин с барского плеча позволил мне пользоваться бричкой, но не успела, потому что в дом прибыли гости. Сразу двое.