Натальная карта

В прошлую нашу встречу Хлоя все еще продолжала вести археологические раскопки моей души одним лишь взглядом, но я… тоже не мог отвести от нее глаз. И дело даже не в ее красоте, хотя нельзя не отметить: она сногсшибательна. Это факт.

Я не знаю, в чем причина моего внезапного интереса к Незабудке, но мне точно известно, что ее номер в моем телефоне изо дня в день взывает меня, как чертова сирена моряков.

– Дай‑ка подумать, – постукиваю пальцем по подбородку, – возможно, потому что наша последняя встреча двенадцать лет назад была похожа на концовку дерьмового фильма?

– Вы были детьми. В ваших жизнях уже сто раз все поменялось. Ты в порядке, она в порядке. Не вижу проблемы.

Зато ее вижу я – мне стыдно перед этой женщиной.

– Хлоя! – восклицает Макс и машет рукой.

Не дай бог, это очередной розыгрыш. На этот раз я разворачиваюсь медленно.

Хлоя идет, нет, плывет по плитке холла, от которой отражается свет ламп. Ее красивые ноги подчеркнуты песочным обтягивающим платьем, похожим на длинную водолазку. Оно заканчивающееся чуть выше щиколоток, и я имею дикое желание обрезать его выше колена.

Волосы Хлои уложены мягкими волнами, на которые прикреплена заколка в виде… конфеты?

– Привет, Макс, – Хлоя добродушно улыбается моему другу. –Здравствуй, Натаниэль, – добавляет она на тон ниже как бы невзначай, даже не удостоив меня взглядом.

Я приказываю своему хрупкому эго заткнуться и не обращать на это внимание. Не имеет значения смотрит она на меня или нет.

– Добрый день, – произношу я благородным тоном, словно вышел из восемнадцатого века. – Прошу прощения за скоропостижное ретирование, но меня ожидает леди.

Хлоя закатывает глаза, не в силах удержать свои глазные яблоки на месте.

Так‑то!

Господи, с каких пор я тоже веду себя как детсадовец? Вероятно, с рождения.

Я оставляю Макса и Хлою подписывать их свадебные бумажки, а сам устремляюсь прочь, не оглядываясь на женщину с конфетой в волосах.

Резкий порыв холодного ветра ударяет в лицо, как только меня встречает улица. На пиджак и лицо приземляются пушистые белые… снежинки.

Я достаю телефон и проверяю дату, потому что уже ни в чем не уверен. Надпись на экране гласит, что сейчас апрель. Хорошо, значит, с моим рассудком все в порядке, чего не скажешь о погоде.

Я снимаю очки, потому что снег и дождь презирают слепых людей, а затем направляюсь в сторону машины.

Останавливаюсь.

Думаю.

Машина.

Долбаная машина. Которая находится в подземном паркинге на минус первом этаже. Дамы и господа, я идиот.

Макс отвлек меня своей болтовней, и мы вышли на первом этаже. Там, куда было нужно ему, а не мне. Я с таким умным видом покидал этих двоих, будто был уверен, что машина ждет меня прям напротив входа.

– Ты потерялся?

Только не это. Я не хочу оборачиваться, но все равно делаю это.

– А ты? – мило интересуюсь я у Хлои, потирающей предплечья от холода.

Видимо, она не стала разводить с Максом светские беседы. Наверняка лишние разговоры не включены в ее планер, исписанный всеми цветами радуги.

– Нет, – грубо отвечает она, а затем отворачивается и начинает рыться в своей сумке.

– Что ты делаешь? – зачем‑то спрашиваю я, хотя должен пойти и наконец‑то найти свою машину.

– Достаю телефон. Тут пять минут назад было солнце, – она указывает на небо, – мне нужно вызвать такси.

Молчи. Просто прикуси язык.

– Я тебя подвезу. Пойдём.

Дурак.

Я прохожу мимо Хлои и иду обратно к дверям здания, из которого недавно вышел с лицом повелителя мира.

– Что? – спрашивает позади меня Хлоя, не сделав и шага.

– Поторапливайся, Хлоя. Я спешу.

– Ну так и спеши себе дальше. Я с тобой не поеду.

Я останавливаюсь прямо перед входом и выжидаю, не придавая значения сенсору, который продолжает реагировать на мое тело, открывая и закрывая раздвижные двери.

– Незабудка, пожалуйста, поехали со мной. На улице идет долбаный снег в апреле. На тебе тонкое платье. Ты можешь заболеть, а твои волосы из‑за влаги потеряют волну, поэтому прошу, пойдем, – я выдаю это на одном дыхании, откладывая свои размышления на потом.

Несколько ударов сердца, три порыва ветра и сотню снежинок стоит тишина, затем Хлоя тихо, но уверенно произносит:

– Хорошо.

Я киваю и прохожу сквозь двери, уставшие ездить туда‑обратно.

– Почему мы зашли внутрь? – Хлоя догоняет меня.

– Потому что машина стоит в подземном паркинге. – Нажимаю кнопку лифта миллиард раз, но подозреваю: это не заставит его приехать быстрее.

– Зачем ты тогда вышел на улицу? – Клянусь, я слышу в ее голосе веселье.

Лифт приезжает, и мы заходим внутрь.

– Проверить погоду, – пожимаю плечами, после чего достаю из кармана салфетку и начинаю протирать очки.

– Если ты не против, то я, пожалуй, нажму кнопку, – Хлоя сдерживает смех и тянется к таблу лифта.

Я опережаю ее и нажимаю кнопку сам. Наши руки соприкасаются лишь на мгновение, но кто‑то из нас успевает втянуть воздух. Сложно определить кто именно. В кабине лифта становится душно, каждый из нас дышит как‑то странно. Мы смотрим друг на друга, но не произносим ни слова. Ее взгляд сплетается с моим, ведя какой‑то напряженный немой диалог.

Я надеваю очки и начинаю чувствовать себя лучше. Защищеннее от этих глаз, похожих на калейдоскоп.

Все также в тишине мы проходим парковку и садимся в машину.

– Ты не отремонтировал ее.

Я начинаю движение и не сразу понимаю, что имеет ввиду Хлоя.

– У меня нет времени. Мне каждый день требуется машина.

Это правда. Я вожу Хоуп в детский сад, на балет, сам езжу на работу, а также должен всегда иметь возможность быстро примчаться к своему ребенку, если что‑то случится.