Не дразни меня

Я, чувствуя спазмы ее промежности, инстинктивно втыкаюсь пахом в ее маленький упругий зад и едва не ловлю приход. Ощущения, будто я в ней, настолько реальны, что мне приходится приложить усилия, чтобы не упустить последние нити контроля.

Прижимаюсь губами к ее виску и терпеливо жду, когда она придет в себя. Жду и предвкушаю.

Постепенно ее дыхание выравнивается, ресницы трепещут, и глаза открываются.

– Спасибо, ты можешь идти, – вдруг шепчет на одной ноте.

– Не за что, дорогая. Мы же семья. Ты всегда можешь рассчитывать на мой… палец.

Яра начинает подо мной возиться. Опускает руку вниз и, обхватив мое запястье, пытается вытащить ладонь из своих трусов.

– Это вышло случайно, ясно?! Я не успела сориентироваться. А ты воспользовался ситуацией!

– Ты текла, как сучка…

– Да, на Джимми. Я на него с семнадцати лет теку. Ты просто под рукой оказался, – пихает локтем в живот, и я с нее скатываюсь, – Если мне приспичит, в следующий раз я воспользуюсь своим пальцем.

Смотрю на раскрасневшееся лицо Турчанки, яркие губы и блестящие глаза и чувствую, как бурлящий в крови адреналин разбавляется убойным ядом. К ненависти и брезгливости примешивается похоть.

Боюсь, процесс необратимый. Зацепила чернявка.

– Мне похуй, на кого ты течешь, но… – беру ее руку и кладу на зажатый брюками и бельем стояк, – ты мне должна.

Вздрогнув, она ее выдергивает и спрыгивает с кровати. Я тоже поднимаюсь.

– Для этих целей у тебя есть твоя… горничная.

– Точно.

Развернувшись, направляюсь к выходу, на ходу расстегивая ремень и ширинку. Сунув ладонь в трусы, обмазываю член успевшими подсохнуть ее выделениями и толкаю дверь в комнату Карины.

– Адам?..

Увидев меня, откладывает телефон и поднимается на локте. На лице воодушевленная улыбка.

– Иди сюда. Быстро.

Она переворачивается на четвереньки, быстро ползет по кровати и, соскользнув вниз, встает на колени. Я наматываю ее волосы на кулак и загоняю в глотку по самые яйца.

Захрипев, она начинает кашлять и колотить меня по бедрам.

– Заткнись!.. Дыши, блядь!..

Долблю до потекшей туши и бегущей густым ручьем слюны изо рта. Перед мысленным взором бесовские темные глазищи стоят. Ее запах врубает все тумблеры.

С‑сука!

Кончаю, заставляя захлебываться спермой и, обернувшись на посторонний звук, вижу Турчатову в двери.

– Пошла отсюда! – рявкаю глухо.

Полоснув полным ненависти взглядом по моему лицу, она срывается с места и исчезает уже в следующее мгновение.

Карина, упав на ягодицы, ошеломленно смотрит снизу вверх. По щекам бордовые пятна расползаются.

Догадалась, что ли?

– Ты после нее?.. Это как так, Адам?..

Я укладываю член в трусы и застегиваю брюки. Мышцы живота и ног все еще мелко подрагивают. Колени как желе.

– Собирай монатки, завтра возвращаешься в клуб.

– Нет! – вскрикивает она, – Нет, Адам, я не хочу! Мне здесь нравится!..

– Я все сказал.

Выхожу за порог, но слышу брошенное вдогонку:

– Я тогда совсем уволюсь!

Мать твою, напугала!..

Скидываю одежду, принимаю душ и заваливаюсь на кровать. Под кожей все еще свербит и жжет, в паху отчетливая пульсация. Нет удовлетворения, и не будет, пока раком ее не поставлю. Так‑то имею полное право на первую брачную ночь. От нее точно не убудет.

Зажав пальцами переносицу, делаю три полных вдоха и лезу в телефон в поисках отчета, что предоставили нам наши безопасники и который я так и не нашел время прочесть.

В нем детские фото, краткая информация об успеваемости в школе, копии отличного аттестата и дипломов из художественной школы. О годах, проведенных в Европе, тоже не много, но кое‑что интересное я нахожу.

Лукаш Лутрин, двадцать четыре года. Неоднократно был замечен в компании с Турчатовой, предположительно их связывали романтические отношения.

Романтические, значит?..

Открываю файл с его фото и вижу смазливого пацана с длинными, собранными в хвост, волосами. В ухе серьга, в руках гитара.

Вот на ком она практиковалась в изучении брендов мужских трусов? Может, и бежать к нему собралась?.. Ну, пусть помечтает.

 

Глава 13

 

Ярослава

Сгустившиеся за окном сумерки погружают комнату в темноту. Молодой месяц на небе становится ярче, вокруг него загораются звезды – сначала самые крупные, а затем россыпь мелких.

Лежа на кровати на боку с прижатым к уху телефоном, я слушаю монотонный голос мамы.

– Там так хорошо, свежо, птицы поют… А Маратик на памятнике такой молодой, красивый, – всхлипывает она, – на отца похож.

– Мам, он на тебя же походил?

– Нет‑нет!.. Взгляд отца и улыбка.

Я не спорю. Если маме так кажется, то пусть так и будет. Мое дело выслушать, поддержать и успокоить ее.

– И цвет волос, – добавляю тихо.

– Я была с ним всего полчаса, такое было распоряжение отца.

– Почему?

– Говорит, это опасно.

– Нет, мам. У Литовских с папой перемирие. Если за последние несколько недель он не нажил новых врагов, то никакой опасности нет.

– И ты им веришь? – восклицает приглушенно, – Думаешь, они не способны на подлость?! Они убили твоего брата, Яра!