Не смотри назад
Он по уши погряз в работе – по этой причине и не состоялся их медовый месяц. Как будто существует прямая связь между осенью и пенсией. В определенном возрасте люди начинают задаваться экзистенциальными вопросами и размышлять о закате жизни.
Достаточно ли отложено на старость, чтобы бросить работу?
В компании Люка сентябрь – самая горячая пора.
Но ему грех жаловаться! Это путешествие – первый случай, когда Роуз все взяла в свои руки и организовала полностью самостоятельно, и, когда жена изложила план, Люк постарался поощрить ее, а не обескуражить.
В любом случае он хотел этого отпуска. Нуждался в нем. В солнце, пляжах, ресторанах, коктейлях, ленивых поздних пробуждениях и прогулках рука в руке.
Должно быть, Роуз, как и он сам, если не больше, нуждалась в отдыхе, поскольку, стоило отпуску перевалить за половину, приближая неминуемую дату отъезда, Люк почувствовал перемену в настроении жены.
Он знает, почему она себя так ведет.
Роуз приехала в Лондон, чтобы начать жизнь с чистого листа. В мегаполисе, где легко сохранить анонимность. Но она по‑прежнему не чувствует себя в безопасности. И хотя Роуз пытается это скрывать и регулярно заверяет, что у нее все хорошо, он замечает знаки.
Как она пугается, когда ей кажется, что увидела знакомого. Как вздрагивает от резкого звука или чужого прикосновения, если кто‑то, проходя мимо, нечаянно ее заденет.
Может, остаться на острове, размышляет Люк. И черт с ней, с Англией.
Хотя изначально Святую Терезу колонизировали французы, сейчас местное население в большинстве своем говорит на английском.
Он нашел бы работу. Спрос на пенсионных консультантов на роскошных Карибских островах, вероятно, полностью закрыт, но он мог бы заняться чем‑то менее серьезным. Стать тренером по погружениям с аквалангом или красить виллы.
Роуз учительница. С такой профессией можно смело переезжать куда угодно.
Интересно, как она отреагирует на предложение остаться? Скорее всего, проявит благоразумие и скажет, что идея нежизнеспособна. Что это бегство и она, в отличие от Люка, знает, каковы будут последствия.
Он видит, как далеко впереди Роуз выходит из виллы и останавливается на дощатой террасе. Она проспала все утро, пытаясь оправиться от чудовищной мигрени, накатившей вчера вечером. Их последний вечер на острове, но, видя бледное лицо и красные от полопавшихся сосудов глаза жены, Люк без слов понял: все, на что ее хватит, это лечь спать пораньше.
Сейчас он смотрит на нее. Ветер треплет красное платье‑саронг, просвечивающее на солнце, четко обрисовывая силуэт: плавный изгиб бедер, округлость груди. Роуз стоит, запрокинув лицо к солнцу; длинные светлые локоны свободно струятся по спине.
Он не может насытиться ее телом. Его ощущением, вкусом, запахом. Сколько бы раз они ни были вместе, Люку мало; каждый раз, глядя на нее, он ее желает.
Да будет так и впредь.
Он поднимает бутылку к губам, допивает последний глоток и шагает прочь от воды, чтобы присоединиться к жене.
Вещи почти собраны. Пока Роуз оставалась в постели, Люк сложил чемодан.
У них еще есть время до того, как пора будет вызывать такси в аэропорт.
Он посмотрит на ее самочувствие. Возможно, теперь, после отдыха, ей захочется искупаться напоследок или выпить вина на террасе.
Когда он подходит к жене, Роуз отрывает взгляд от горизонта, и он видит ее лицо.
Люк знает, что последние пару дней она была сама не своя, но это что‑то новое.
Роуз выглядит опустошенной.
Люк преодолевает оставшиеся несколько шагов до террасы почти бегом. Поставив пустую бутылку на пол, он обеспокоенно обнимает жену за талию.
– Эй, – спрашивает он, – что случилось?
– Ты собрал вещи, – всхлипывает она.
Люк хмурится.
– Если тебе что‑то нужно, я могу достать из чемодана. До вызова такси у нас целых два часа. Или у тебя все еще болит голова? Хочешь, прогуляемся по пляжу?
Роуз кладет голову ему на грудь. Все ее тело ощущается как один гигантский вздох.
– Понимаю, – говорит он тихонько. – Я тоже не хочу возвращаться. Но знаешь, я тут подумал…
– Люк, – перебивает она.
– Подожди, выслушай меня. Что, если мы вернемся домой ненадолго и спланируем другое путешествие? Длинное, настоящее приключение. На несколько месяцев, может, даже на полгода. Поедем в Европу. Или в Австралию. Тебе ведь дадут годовой академический отпуск, разве нет? Стоит решиться, пока у нас нет детей. Как говорится, путешествия – единственное, о чем никогда не пожалеешь. Так почему бы и нет?
Люк замолкает, а Роуз начинает плакать.
Что‑то явно пошло не так.
– Прости, – бормочет она сквозь слезы. – Я не могу вернуться в Лондон.
Люк крепче стискивает ее в объятиях.
– Дорогая, ну что такое? Расскажи.
– Люк…
Роуз отстраняется и взглядывает ему в лицо снизу вверх. Плакать она перестала, но вот выражение лица…
Люк никогда такого не видел.
Оно наводит ужас. И сама Роуз в ужасе. Как будто у нее язык отнялся от страха.
Наконец она находит слова и с нажимом повторяет:
– Я не могу вернуться.
Люк вдруг холодеет. Мозг по инерции продолжает думать: что бы там ни было, все наладится, приедем домой и разберемся. Не могло случиться ничего такого, что вызывало бы подобный ужас.
Но Роуз дрожит всем телом, и Люк понимает: что бы она ни рассказала, добром это не кончится.
– Он мертв, – говорит она.
– Мертв? Кто, дорогая?
Роуз со свистом втягивает воздух, всхлипывая.
– Он. Я убила его.
Люк разжимает объятия, уронив руки вдоль тела. Он стоит, уставившись на жену, – наверное, ему послышалось?
– Что? – говорит он. – Говоришь, ты кого‑то убила? Кого? Роуз, ты о чем?
– В день нашего отъезда. Перед тем, как забрать тебя с работы. Я убила человека.
Люк мотает головой. С тем же успехом Роуз могла бы говорить на иностранном языке.
– Я не понимаю, – бормочет он. – Никого ты не убивала. О чем вообще речь?
