Не смотри назад
Это любовь, думает Люк и едва не фыркает от смеха. Несмотря на ощущение нереальности, мысль прилетает четко и резко, как удар под дых.
– Он толкнул меня, – шепчет Роуз. – И начал бить. Я кричала. Знала, чего он добивается. Но на этот раз я сопротивлялась. Он… Я никогда раньше не давала ему отпор. Ему, наверное, и в голову не приходило, что я способна защищаться.
Молодчина, думает Люк, хотя на самом деле ему одновременно хочется блевануть и разбить что‑нибудь. Его реакции примитивны, и в глубине души он это знает. Роуз сильная, независимая женщина. Она в нем не нуждается; она ни в ком не нуждается. И не раз это доказала. Но сейчас на первый план выходит древний первобытный инстинкт: почему я не защитил свою женщину?
– Я ужасно боялась того, что он может сделать, – продолжает Роуз. – Думала, он убьет меня, если я не подчинюсь. Ты помнишь наш комод?
Комод Люк помнит. Огромная глыба темного дерева, которую он купил, когда въехал в квартиру.
Роуз ненавидит этот комод, потому что ей нравятся пастельные цвета и мягкая обивка, но Люк не сдается: в конце концов, у мужчины должна быть солидная мебель, чтобы внести баланс в новый, бледно‑серый и небесно‑голубой дизайн его жизни.
Комод тяжелый, массивный, а углы ящиков – сами по себе опасное оружие.
– Он упал на выдвинутый ящик? – спрашивает Люк.
– Он не упал, – говорит Роуз. – Я его толкнула.
– Ты его толкнула, – повторяет Люк.
– Я заорала и… ну, бросилась на него, а он упал навзничь. Я хотела сделать ему больно. Хотела убить. А потом услышала хруст, и… – Роуз умолкает и зажимает рот ладонью.
У Люка каменеют внутренности.
– Все в порядке, – говорит он. – Роуз, послушай меня, все нормально. Твой поступок… это была самооборона, понимаешь? Ты имеешь право защищаться. Это он не имел права…
Люк не в силах закончить фразу. Он крепко обнимает Роуз, но та снова отстраняется.
– Люк, как же ты не понимаешь! Все могло быть нормально. Теперь не будет.
– Что ты имеешь в виду?
Роуз смотрит на него, как на умалишенного.
– Люк, я оставила его лежать на полу. Собрала чемодан. Вышла в соседнюю комнату и стала просматривать онлайн расписание полетов. Я собиралась сбежать. От него. От тебя. А потом… я просто не смогла уехать одна. Поэтому собрала и твои вещи, снова вышла в интернет и заказала два билета сюда, а потом поехала к тебе на работу и сообщила, что наш медовый месяц все же состоится – сюрприз! Неужели ты не понимаешь, что это значит?
Люк отрицательно мотает головой, но постепенно до него начинает доходить.
На Роуз напали. Роуз защищалась. Она случайно убила нападавшего.
Затем сбежала с места преступления. И вообще из страны.
И он сбежал вместе с ней.
Люк смотрит на жену.
Они глубоко в дерьме, по самые уши.
– Нам нужна помощь, – говорит Люк.
– Никто нам не поможет, – возражает она.
– Нет, мы могли бы…
– Люк, никто нам не поможет. Но ты сам можешь помочь себе. Тебе нужно вернуться домой.
– Что?
– Ты должен вернуться домой, войти в квартиру и сообщить о том, что́ обнаружил. Вернуться один, без меня. Я хочу, чтобы ты заявил о моем преступлении в полицию. Ты меня слушаешь? Скажи им, что я ни в чем не сознавалась до последнего дня. Твои коллеги заверят, что в день нашего отъезда ты был на рабочем месте. Таксист подтвердит, что отвез нас прямиком в аэропорт. Расскажи правду. Так ты сможешь себя обелить.
Люк слышит каждое слово. Но не слушает.
Он встает и подходит к окну.
Время бежит. Скоро сюда придут уборщики.
Ему надо подумать.
Ему нужен план.
И нужна помощь.
Лондон
Настоящее время
Никто из них не хочет подниматься в квартиру.
Это ясно как день, и обе медлят, сидя в припаркованной машине.
Однако время поджимает.
Микки Шейлз поворачивается и смотрит на женщину рядом, на пассажирском сиденье.
Петра Юргис, отвернувшись, глядит в боковое окно сквозь льющий стеной ливень на свой бывший дом. Во многих квартирах элитного здания в этот пасмурный промозглый день теплыми маячками горит свет. Но окна пентхауса Петры темны.
– Вам не обязательно подниматься. Можете дать мне список. Мой помощник…
– Нет. – Петра непреклонна.
Микки вздыхает. Значит, пойдем трудным путем. Трудным, но зачастую необходимым.
– Ладно, – говорит она. – Пора двигать. – Она с намеком переводит взгляд на старомодные часы на приборной панели «бентли».
Иногда Микки поражается, до чего же все‑таки странно. Всего в сорок два водить «бентли». С другой стороны, Микки постоянно влипает в невероятные ситуации, так что эта странность не самая большая.
К тому же машина куплена на деньги мужа.
Микки отдает себе отчет, в насколько контрастных мирах живет. Вчера вечером она сидела в мишленовском ресторане в Ковент‑Гарден, ела устриц и запивала их шампанским «Крюг».
Сегодня… Что ж, сегодня все будет по‑другому.
Петра кивает, но не двигается с места.
Рыжие волосы почти скрывают синяки на той стороне лица, что повернута к Микки. Но она знает: синяки свежие, и воспоминания о них тоже. Потому‑то Петра и застыла на пассажирском сиденье.
Телефон Микки звонит. Она достает мобильный из кармана, хмурится, увидев номер, и сбрасывает вызов. Неожиданный звонок. Но дело терпит, так что можно отложить. Она переводит телефон в авиарежим, чтобы тот не начал трезвонить, если в квартире придется сохранять тишину.
