Нелегальный экзорцист

Обустроился нихонец с каким‑то странным комфортом. В углу большого склада, наполовину заставленного массивными металлическими конструкциями непонятного мне назначения, из деревянных поддонов было собрано возвышение. На нём стоял низенький столик, явно сбитый из досок такого же поддона. У стены сразу за столиком виднелась постель из простой мешковины со странным бруском вместо подушки. На помосте сидел невысокий узкоглазый мужчина непонятного возраста. Его длинные чёрные волосы были собраны в высокий неряшливый хвост, а одежда, казалось, была пошита из той же мешковины и состояла из двух предметов – просторной, подвязанной верёвкой куртки и таких же чуть коротковатых портков. Ни головного убора, ни обуви не видно. Нихонец сидел на пятках босых ног и что‑то прихлёбывал из чашечки без ручки.

Я решил не тянуть кота за хвост и спросил:

– Имею честь говорить с Акирой Инородцем?

Прозвище я узнал у помощника управляющего, правда, он назвал его не Акирой, а Кирьяном. Фамилию сторожа не знал даже околоточный надзиратель, рассказавший мне подробную историю злоключений самурая и сообщивший его правильное имя.

– Чито нада? – с сильным акцентом спросил нихонец, сверля меня недовольным взглядом.

Пришло понимание, что пускаться в долгие пояснения будет ошибкой. Потратив минуту на осмысление ситуации, я залез в левый карман жилетки, где на всякий случай держал пару новгородок и червонцев.

От щелчка ногтем золотой кругляш с лёгким звоном полетел к нихонцу.

– Две минуты помолчать и две – поговорить.

Не знаю, как сильно был пьян Акира, но монету он поймал очень ловко. Прятать не стал и положил перед собой на столик. Его взгляд стал не таким угрюмым, и в нём промелькнуло любопытство. Не меняя выражения лица, нихонец молча сделал жест распрямлённой ладонью, указывая на место по другую сторону столика. Подстилки там не было, но я без колебаний уселся по‑турецки. Несмотря на нарочито грубый наряд и обстановку, всё выглядело чисто и аккуратно.

Завёрнутый в бумагу меч я положил рядом и отметил, что нихонец бросает на него насторожённые взгляды. Похоже, маскировка не удалась. Может, поэтому он и согласился на разговор так быстро.

Затягивать я не стал, потому что две минуты на молчание уже пошли. Так что достал плоскую фляжку из кармана пиджака и отпил зелья, изрядным запасом которого обеспечила меня Виринея. Я был ей очень благодарен за старания, потому что, в отличие от пойла шамана, этот напиток довольно приятен на вкус.

Да уж, с двумя минутами я погорячился, но, думаю, любопытство всё же заставит нихонца дать мне время. Для большей концентрации я закрыл глаза и, стараясь делать это как можно тише, гортанными вибрациями начал расшатывать свой дух. Затем, собравшись с силами, открыл глаза и чуть «выглянул» из себя. Увиденное одновременно порадовало и вызвало улыбку. Акиры на помосте уже не было. Он стоял ближе к стене в необычной боевой позиции, сжимая обеими руками палку, словно двуручный меч. Мою улыбку вызвала прыгучесть собеседника, а порадовала его аура, сверкающая как люстра в библиотечном зале. Это слово почему‑то постоянно лезло в голову, норовя подменить привычное слово «дух».

Надолго выглядывать из себя после такой короткой подготовки у меня не получалось, но и за пару секунд я увидел всё, что мне нужно. Дух нихонца сверкал чистым серебром, пусть и быстро потускнел. Скорее всего, от серо‑пепельного мерцания до серебристого сияния он разгорелся в момент удивления и, возможно, испуга. Именно тогда махнувший рукой на свою жизнь запойный сторож вновь превратился в самурая. Духом Акира был силён, поэтому почуял, что рядом происходит что‑то крайне необычное и, возможно, опасное.

Это, конечно, всего лишь предположения, которые сплели мои неугомонные мысли, но от них не отмахнёшься. Выводы, к которым они приводили, чаще всего оказывались верными, так что будем считать, что анализ проведён правильно. Пролетавшие в моей голове стремительными стрижами сложные и поначалу непонятные слова уже давно перестали удивлять. Времена, когда я и двух примитивных слов связать не мог, как и три на пять умножить, уже казались нереальными, словно давний кошмарный сон.

Возвращение части моего духа на прежнее место ознаменовалось исчезновением ауры вокруг нихонца. Осталось лишь нормальное, доступное всем простым людям видение реального мира. Акира всё ещё стоял, удерживая палку, которая была чуть длиннее меча, лежавшего рядом со мной. Ни тёмных пятен тайной одержимости, ни гнилостной ржавчины испорченности в ауре нихонца не было. Лишь серый пепел уныния и безразличия, но Акира только что показал, что это не навсегда. В который раз я подумал, что умение вот так оценивать людей стоило того, чтобы рисковать жизнью в логове старого шамана. Хотелось добавить «земля ему пухом» или «царствие небесное», но тело Козула по приказу Виринеи мы оставили в лесу на поживу зверью, а райские кущи этому уроду точно не светят.

Встрепенувшись, я понял, что слишком увлёкся воспоминаниями, и постарался натянуть на лицо доброжелательную улыбку:

– Мастер Акира, прошу простить, если обратился к вам неподобающе. Вам ничего не угрожает. Это была простая проверка.

Не знаю, что творилось в голове нихонца, потому что его лицо было абсолютно непроницаемым. Акира, опустив свою палку, вернулся на прежнее место.

– Теперь две минуты разговора, – продолжил я, стараясь вести себя невозмутимо, что получалось с трудом. – Я пришёл к вам, потому что хочу обучиться нихонскому бою без оружия, который вы время от времени демонстрируете слишком наглым биндюжникам.

Высказавшись, я замер в напряжённом ожидании, при этом стараясь, чтобы эмоции не прорвались наружу. В последнее время это стало моей главной проблемой, и пока что я с ней справляюсь не так уж хорошо. Особенно тяжко приходилось под внимательными взглядами собеседников, как, к примеру, сейчас. Нихонец смотрел мне в глаза, словно пытался увидеть там что‑то сакральное, а затем всё же заговорил:

– Хочешь стать моим учеником?

На лице нихонца возникла какая‑то надменная даже не гримаса, а её тень. И это меня разозлило. Гнев, конечно, большой грех, но мне он хорошо помогал справиться с растерянностью. Вот стану более уверенным в себе, тогда и буду взращивать в себе благость и всепрощение.

Любопытно, что нихонец заговорил практически без акцента, так что уверен, он понимает разницу между обращением на «ты» и «вы», и это добавляло раздражения.

– Я хочу нанять учителя. Плачу пять червонцев в месяц и отдам катану в качестве вознаграждения.

Взяв в руки меч, я освободил его от обёртки и положил на столик перед собой. Узкие глаза самурая расширились и блеснули каким‑то тёмным огнём. Он протянул руку к мечу, но отдёрнул её, словно тот был горячим. Окрашенная надменностью невозмутимость слетела с его лица, и оно осунулось в неподдельной муке.

– Я утратил право носить его. И это не дайто, а сето. Самураю нужен полный дайсе.

Я ничего не понял, но чисто интуитивно догадался, что неправильно назвал меч и ему в пару нужен другой клинок. О том, что самураи носят два меча, прочитал в книге того же путешественника. Непонятные слова запомнил, но сейчас их значение не так уж важно.

– Но вы уже не самурай, а запойный сторож. Я предлагаю вам новый путь, путь ушкуйника – воина, имеющего право носить такой клинок.