Нелегальный экзорцист

Чиновник устало вздохнул, но всё же ответил:

– Обычно на смотрины соискателя приводит его старый капитан. А если на звание капитана претендует вольный ушкуйник, он либо сам договаривается, либо через меня.

– Я хотел бы попробовать.

– Степан Романович, – подьячий посмотрел на меня с какой‑то брезгливой жалостью. – Так вы сделаете всё только хуже. Потом переменить мнение о себе как о наглеце и выскочке будет очень тяжело.

– И всё же, – продолжил я упрямо настаивать на своём.

– Воля ваша. Я не вправе отказать вам в такой просьбе. Оставьте номер, по которому смогу с вами связаться, и ждите моего звонка.

Настя попыталась что‑то возмущённо заявить, но я жестом попросил её не торопиться и сам сказал то, что рвалось из девушки:

– Как бы ни прошли эти смотрины, я от своего не отступлюсь. Поэтому документы мы вам всё же оставим.

– Это может затянуться на месяцы, – с нехорошим блеском в глазах заявил пожилой чиновник, но во мне упрямой злости было куда больше, чем в его немощном теле.

– Значит, вам придётся объяснять начальству, почему эти месяцы княжья казна будет получать чуточку меньше, чем могла бы.

– Вы поступаете очень неосмотрительно, – вскинув голову, холодно заявил подьячий.

– Любой, кого загоняют в угол, начинает делать глупости, о которых, возможно, потом пожалеет, – с таким же ледяным спокойствием ответил я. – Всего вам доброго. Жду вашего звонка.

После этого мы с Настей практически синхронно поднялись со стульев и вышли из кабинета. Моя защитница изображала царицу Ледяницу из сказки, которую мне когда‑то рассказывала наша повариха. И только когда оказались в коридоре, наши маски разом треснули. Я шумно выдохнул, чувствуя, как по всему телу пробегает дрожь мандража, а Настя тихо пискнула, ткнула меня кулаком под рёбра и зашипела:

– Ну ты даёшь! «Глупости, о которых, возможно, пожалею», – передразнила она меня, как и я, сделав ударение на слове «возможно». И было непонятно, то ли упрекает, то ли восхищается.

По уже сложившейся традиции мы пошли заедать стресс в кафе. Близилось лето, так что погода была более чем тёплая, и мороженое пошло на ура. В кафе мы не стали обсуждать проблемы с лицензией, потому что всё возможное уже сделали и пока никак не могли повлиять на процесс. Настя снова вернулась к теме странно‑изящного боевого искусства нихонцев и своему требованию приобщиться к культуре инородцев. Я сильно сомневался, что Акира согласится обучать женщину, поэтому вынужден был отбояриться тем, что стану учить её сам, как только освоюсь с новым для себя умением. Мелькнула мысль, что было бы неплохо подсунуть ей в качестве учителя Диму. Телесный контакт даже в качестве тренировки боевых ухваток, возможно, сблизит эту парочку. То ли из‑за недавнего стресса, то ли из‑за вкусного мороженого, приведшего меня в благодушное состояние, тиски воли, которыми я пытался сдерживать постоянно рушившиеся из меня глупые порывы, вдруг ослабли, и я ляпнул, тут же пожалев об этом:

– А как ты относишься к Диме?

– Так же, как и к тебе. Как к другу и компаньону, – с показной небрежностью ответила Настя, но я видел, что она напряглась.

И опять Степана понесло – я не сумел остановиться:

– Ты же видишь, что он влюблён в тебя?

Девушка ничего не ответила, просто уткнулась взглядом в своё мороженое, но через минуту прямо посмотрела на меня:

– Моё сердце сейчас занято.

По крайней мере, она не сказала, что не воспринимает Диму как мужчину, а видит в нём лишь кого‑то вроде брата. Так что не всё потеряно. Тут бы остановиться, но пересилило любопытство и лёгкая обида за друга:

– И кто это у нас такой распрекрасный?

– А тебе не кажется, что это не твоё дело?

– Кажется. – Я спокойно встретил её колючий взгляд. – Так что можешь не отвечать.

– Вот и не буду, – с вызовом заявила Настя.

Особой обиды в её голосе я не заметил, поэтому просто улыбнулся, сделав выразительно‑умильные глаза. Элен говорила, что это на неё этот приём действует убойно, но у Насти такой взгляд вызвал лишь смех, что тоже неплохо.

– Хватит строить мне глазки! – с показным возмущением заявила девушка, затем снова скорчила раздражённую гримасу, но было видно, что её недовольство направлено не на меня, а на кого‑то другого.

Так оно и оказалось. Девушка покопалась в своей сумочке и достала конвертик. Положив его на стол передо мной, недовольно заявила:

– Вот, тётушка попросила передать тебе.

Слово «тётушка» она произносила так, словно имела в виду какую‑то старую грымзу, а не свою молодую родственницу. Быть поверенным в переписке любовников ей явно не нравилось, но ничего поделать Настя не могла. И без того затянула с передачей послания до последнего.

Вскрыв письмо, я с удивлением увидел там скупое послание с требованием снять на эту ночь номер в «Гранд‑отеле». Причём не позднее семи часов пополудни. Было видно, что Насте очень хочется узнать содержимое конверта. Наверняка она прошла через тяжкие муки, не давая себе разрешения вскрыть чужое письмо. Увы и ах, делиться такими вещами я не собирался. Она ведь не сказала мне, в кого именно влюбилась.

Чуть помолчав, Настя снова попыталась надавить на меня в плане обучения у нихонца, заявив, что хочет прямо сейчас поехать к нам и лично договориться с потенциальным учителем. Пришлось её осаживать, заявляя, что, во‑первых, наставнику нужно обжиться на новом месте, а во‑вторых, сейчас я еду совсем в другую сторону. Да и вообще не факт, что до вечера окажусь дома. О том, что, скорее всего, попаду туда только утром, говорить не стал. В принципе, я был совершенно искренен, потому что сразу после посещения городской управы действительно планировал заехать в доки. Хотел проведать свой личный ушкуй. Да, с капитанством получалось не очень хорошо, но всё равно от одной мысли, что я теперь являюсь владельцем собственного ушкуя, меня раздувало от гордости и радостного предвкушения.

Лакомиться мороженым мы закончили в полном молчании, потому что Настя думала о чём‑то своём, а я, можно сказать, был уже не здесь, а в доках. Мы скомканно попрощались, договорившись встретиться в библиотеке завтра в обед. Затем я поймал извозчика и направился в сторону речного порта.

Конечно же, покупка собственного корабля принесла мне хлопот. За доставшееся, так сказать, в наследство от шамана добро и хороший такой задаток от Виринеи выручить получилось немало. Но это и близко не хватило бы даже на что‑то типа «Селезня» дядьки Захара. Подобный корабль и не нужен. Тяжёлая работа с якорной катапультой явно добавила мне сообразительности, и удалось придумать выход. В принципе, нигде не сказано, что ушкуй должен быть большой. В законе оговаривалось лишь разделение по плате за лицензию на малый, средний и большой ушкуи. Если уж приспичило, то ходи себе в походы хоть на лодке, но платить придётся наравне с дядькой Захаром, который способен загрузить в «Селезня» до полутора тысяч пудов всякого добра.