Непокорная. Жена по договору

И все равно красноречие покинуло меня. Впервые. А воспитатели сомневались, что это возможно. У меня всегда на все был ответ, последнее слово должно было остаться за мной. По крайней мере, так было до тех пор, пока я не встретила леди Маливу. В этом раунде она меня сделала.

– Ты помнишь, я предупреждала о последствиях? – холодно уточнила она.

Я, сглотнув ком в горле, кивнула.

– Они обязательно будут, – пообещала она, и я с ужасом увидела, как в ее руке что‑то блеснуло.

Холодное оружие! Она что же, зарежет меня? Нет, я ей нужна, так что жить буду, но, возможно, уже не такой целой.

– Обойдемся без кровопролития, – подняла я руки, словно сдаваясь. – Я все поняла.

Леди Малива сощурилась:

– С чего ты решила, что я хочу пролить твою кровь?

– Из‑за стилета у вас в руке.

– Интересно, – процедила она. – Ты что же, его видишь?

– У меня вроде нет проблем со зрением, – пожала я плечами.

Это был странный разговор, смысл которого от меня ускользал. Но даже мне очевидно – что‑то здесь кроется. А потому, игнорируя чешущуюся голову, я вместо того, чтобы пойти в ванную, спросила:

– Что не так со стилетом?

– Это не совсем стилет, по крайней мере, необычная вещь. Это мой личный фантом, – леди Малива подбросила оружие в воздух, и оно зависло, повинуясь ее воле.

Я потянулась к нему рукой, желая коснуться и убедиться, что мне это не мерещится.

– Не трогай, – предупредила она. – Лезвие отравлено.

Я тут же отдернула руку и спрятала ее за спину.

– Каждый маг раз в жизни создает себе фантома из частички своей магии, – пояснила леди Малива. – Фантом является его продолжением, он отражает его силу и характер.

Я слушала леди Маливу и все сильнее опасалась ее. Что она за человек, если ее характер отражает холодное оружие, да еще отравленное?

– Загвоздка в том, что посторонний не в состоянии увидеть фантома другого мага, если только тот не пожелает его показать. Я свой фантом показывать тебе не хотела, – закончила она мысль.

– То есть я увидела стилет против вашей воли? – уточнила.

– Именно так. И это наталкивает меня на любопытную мысль, что ты, моя дорогая девочка, помимо всего прочего обладаешь редким даром видеть чужие фантомы независимо от желания их хозяев.

Я моргнула. Леди Малива говорила так, будто это что‑то выдающееся, но я не понимала, как это мне поможет. Что за радость – видеть чужие фантомы? Она наверняка ошиблась. До сегодняшнего дня я ничего такого за собой не замечала. Хотя…

Первым в памяти всплыл старый учитель магии и змея на его руке. Тогда ее тоже видела лишь я. Это был фантом? Но у «Мальвины» ничего подобного не было, а ведь он тоже маг. Да и у леди Маливы до этой минуты я не видела стилета.

Словно отвечая на мой вопрос, леди Малива сделала очередной пас рукой, и стилет в буквальном смысле втянулся в ее предплечье, становясь его неотъемлемой частью. То есть он всегда при ней, и она в любой момент может его использовать? От этой мысли мне не по себе.

– Маги не всегда держат фантомы при себе, – пояснила леди Малива. – Порой они их развеивают, когда не нуждаются в них, иногда хранят дома. Все зависит оттого, что собой представляет фантом.

Похоже, именно так со своим фантомом поступал маг воды, которого я прозвала «Мальвиной». Поэтому я ничего не видела.

Леди Малива говорила, а мои мысли уже неслись дальше. Картина в маминой комнате и слова Мины, что нет там никакой картины. Ее вижу лишь я! Может она быть фантомом мамы, слепком ее магии?

– Фантомы умирают вместе с хозяином? – спросила я.

– Обычно да, но иногда, если маг напоследок вложит в фантома остаток своей силы, то он существует и после смерти мага. Но так поступают редко. Ведь потеря магии приближает смерть мага.

Я вздрогнула. Мама сократила собственную жизнь, чтобы оставить мне Картину. Как будто предчувствовала, что леди Мымра до меня доберется. Значит, вот как она погибла…

Теперь понятно, почему Мина взъелась на меня и подложила в кровать червей. Банальная ревность. Я вижу фантом мамы, а она – нет.

– Это редкий дар, – произнесла леди Малива. – И о нем лучше помалкивать. Иначе тебя перестанут приглашать в общество. Маги тщательно оберегают свои тайны. А увидеть чужого фантома – все равно, что заглянуть в чужую душу и узнать ее секреты.

Да уж, мне бы такое тоже не понравилось.

– А сейчас иди, смой краску с волос. Мы торопимся, – взмахнула рукой леди Малива.

Я покосилась на Ксюшу. Все это время она сидела, сложив руки на коленях и глядя в одну точку. Подруга точно под внушением. Помощи от нее ждать не стоит.

Уходя в ванную, я слышала, как леди Малива пробормотала себе под нос:

– Даже запечатанной видит фантомов. Невероятно. До чего же она сильная…

Я только горестно вздохнула. Что толку от силы, если она не приносит пользу? Сбежать и то не могу.

В ванной я тщательно смыла краску с волос. Какое облегчение! Я сразу почувствовала себя лучше. После феном наскоро просушила волосы, и пусть леди Малива просила поторопиться, я все‑таки задержалась у зеркала. Интересно посмотреть на обновленную себя.

Первая моя мысль – не слишком ли ярко? Я выглядела так, будто окунула голову в радугу. Не все ее цвета были на моих волосах, но и тех, что есть достаточно. Сочетать такие разные оттенки, как розовый, синий, желтый и зеленый, было непросто, парикмахер сделала все, что в ее силах.

Поморщившись, я вынесла вердикт своему отражению:

– Вылитый разноцветный сахарный леденец на палочке.

Такой свернутый спиралью в круг. Я точно еще не скоро привыкну к этому взрыву цвета на своей голове.

Вскоре мы покинули квартиру Ксюши. Леди Малива уверяла, что моя подруга даже не вспомнит, что я наведывалась. Наверное, это к лучшему. Пора мне отпустить прошлое. Сегодня я окончательно поняла, что обратно дороги нет.

У подъезда нас ждал знакомый автомобиль. Он увезет обновленную меня назад в Эйтилию. Погостила и хватит.

В этот раз я была без мешка на голове, и внезапно поездка оказалась увлекательной. Пейзаж мира, где я выросла, рассыпался на части, его сменил уже знакомый переход. За окном поплыли цветные волны. Мы словно очутились посреди океана красок.

Постепенно разрозненные штрихи складывались в цельную картину мира Эйтилии. А едва вид за окном оформился, как машина прямо с нами внутри перестроилась, превращаясь в карету.