Неправильный диверсант Забабашкин

– Да куда конкретней‑то?! Неужели непонятно, что вам специально подогнали к больнице грузовик, чтобы было на чём уходить из города?

– И подставили под нож своего солдата? Водителя‑то нам пришлось ликвидировать, чтобы завладеть транспортным средством.

– Да что для них обычный солдат вермахта? Тьфу и растереть. Им главное было хорошую легенду создать – железное алиби должно было получиться! Вот и оставили вам и солдата, и пленённого вами потом майора. – Апраксин вздохнул и стал мне втолковывать мягким тоном, как будто бы объяснял несмышлёному ребёнку: – Сам‑то ты подумай, Алёшенька, ну спрашивается, с чего бы это в прифронтовой полосе машина с офицером и без охраны ездить стала? Помнишь, как вы её грузовиком протаранили? А откуда та машина там взялась? Ты себе этот вопрос не задавал? А напрасно. Если бы задал, то уже давно бы ответ получил – всё это спектакль был.

Я попытался напрячь память, вспоминая те действительно странные и драматические события. Ночь, дождь, машина и…

– Там же ещё охрана была – мотоцикл с экипажем, – словно прочитал мои мысли диверсант, носящий чужую фамилию Воронцов. – Так что машина была не одна.

Но Роман Петрович легко парировал этот аргумент.

– Разве это охрана – два человека? Да такого в прифронтовой зоне быть не может!

По всему получалось, что Апраксин говорит вполне логично. Воронцов действительно в те дни убедил меня в том, что мы знаем друг друга. Вот только…

– А как же поле, по которому мы пробирались? Мы при этом подвергались нешуточной опасности. Там же немцы по нам стреляли. Легко могли попасть и убить, – напомнил я о логической нестыковке.

– Ага. Стреляли, – согласно закивал Апраксин и хохотнул. – Только стреляли они не в ту сторону, где были вы. А совсем в другую. Сам вспомни.

И вновь пришлось вспоминать мой бой с бронетранспортёром. Ночь, грязное поле и ползущие по этому полю выходящие из окружения красноармейцы. А по ним раз в полчаса работает пулемёт. И что интересно, он ведь действительно не стрелял в ту сторону, где впоследствии пробирались мы. Получается, он давал возможность немецким диверсионным группам беспрепятственно преодолеть расстояние от леса до реки, чтобы, используя всеобщий хаос и панику, дать им возможность успешно внедриться в ряды отступающих войск Красной армии. При сопоставлении всех этих фактов получалась единая логическая цепь. Вот только всё равно где‑то в душе мне совершенно не хотелось верить в то, что Воронцов и Садовский враги.

Не переставая следить за сидящими на бревне, спросил Апраксина:

– А как же быть с теми боями и сражениями, в которых мы участвовали плечом к плечу? Ведь все рисковали собой. И те, кого ты обвиняешь, тоже. И умереть они могли в любой момент, как и мы с тобой. Разве это похоже на действие немецких шпионов?

– А куда им было деваться‑то? Работа у них такая – жизнью своей рисковать. Но выжить они, конечно же, тоже хотели. Вот и использовали нас с тобой в своих интересах как могли. А уж когда узнали, что ты так лихо управляешься с винтовкой, то вообще посчитали, что им с тобой повезло, потому как шансы на выживание у них резко повысились.

Воронцов поморщился.

– Что за бред ты несёшь, Роман?! Мы же немцев вместе убивали, причём не одного‑двух, а в больших количествах. Зачем нам, по‑твоему, самолёты и танки немецкие нужно было уничтожать, раз они нам свои?

– От вашего брата всего можно ожидать! – поморщился Апраксин, и, чуть подавшись вперёд, доверительно сказал: – Говорю тебе, Ляксей: это они алиби себе выстраивали. А заодно просто со смертью играли. Острых ощущений им захотелось. По всей видимости, авантюристы – любят нервы себе пощекотать. – Он безнадёжно махнул рукой. – Вишь, какие хитрые диверсанты нам с тобой попались, – кивнул на винтовку у меня в руках и спросил: – Ну что ты в меня‑то целишься? В него целься. Он враг.

– Красноармеец Апраксин, перестаньте говорить бред! – в сотый уже раз зарычал Воронцов и попытался встать. – Пора заканчивать эту комедию!

– Сиди, товарищ лейтенант госбезопасности, – тут же махнул я в его сторону винтовкой. – Я ещё ничего не решил.

– А что там ты с ним решать‑то собрался, Ляксей? Он враг! Его застрелить надо, и вся недолга! – злобно проговорил Апраксин. – Не застрелишь, так он застрелит и тебя, и меня.

– Не слушай его, Лёшка! Он с ума сошёл или сам вражеский шпион! – озвучил свою линию бывший Воронцов. И, показав рукой на бездыханное тело четвёртого члена группы, сказал: – Видишь, чего он натворил? Он же нашего товарища убил! Бездоказательно!

– Что, своего камрада пожалел? – тут же принял вызов Апраксин. И вновь обратился ко мне: – Ляксей, ты меня слушай. Я правду говорю. У меня доказательства есть.

– Нет у тебя никаких доказательств. Нет и не может их быть! Алексей, он всё врёт! – тут же вступил в перепалку Воронцов.

В голове у меня продолжался хаос, который эти двое очень усугубляли своими воплями.

Пришлось рыкнуть.

– А ну, тихо! А то сейчас в обоих стрельну! Я, кстати, вас уже предупреждал, что тот, кто больше всех орёт, тот, очень вероятно, и получит пулю между глаз. – Те сразу замолчали, и я обратился к Апраксину: – Про какое доказательство ты говоришь?

– Так ясно про какое, про его удостоверение. Ты у этого, – он мотнул головой в сторону Воронцова, – его видел? Нет? А я видел! Там тоже скрепки без ржавчины.

– Откуда ты это знаешь? Он что, тебе его показывал?

– Нет, конечно. Он же командир, чего ему им передо мной светить? Но я всё же сумел его увидеть.

– Где? Когда?

– Случайно, в госпитале. Когда он своё удостоверение развернул. Я сразу и заметил.

– Что ты заметил, Апраксин? Что ты мелешь? На удостоверении нет никаких скрепок, – взорвался играющий роль чекиста.

– А вот он и прокололся! Есть там скрепки! Есть! И скрепки там нержавеющие, – радостно проговорил тот. – Я всё ещё диву давался, почему это у товарища лейтенанта государственной безопасности документ в таком хорошем состоянии, и даже скрепки как новенькие, а ведь он уже не первый год на службе! И вот, когда ты, Ляксей, про скрепки сейчас сказал, у меня в голове словно бы что‑то щёлкнуло, пасьянс сложился, и все события моментально представились в единый логический ряд. – Апраксин посмотрел на Воронцова: – Так что оплошали вы со своим адмиралом Канарисом или кто там у тебя твой фашистский командир в абвере?

– Врёшь ты всё! Если и есть там скрепка, то она нормальная у меня – ржавая!

 

Конец ознакомительного фрагмента