Неправильный лекарь 2

Утром все старательно делали вид, что у нас всё в порядке и ничего не происходит. Новый семейный автомобиль пока решили не покупать, дабы не было соблазна у подручных Баженова снова его спалить. Можно было бы сразу установить на него сто пятьсот контуров защиты, но решили просто подождать, пока всё уляжется. К тому же главный полицмейстер Санкт‑Петербурга выделил нам на время бронированный микроавтобус, снаряжённый к тому же всеми необходимыми артефактами, сдерживающими магические атаки. Просто душка, что тут скажешь. Наш водитель немного поворчал по поводу слишком примитивной системы управления грузной неповоротливой машиной, но в итоге быстро к нему адаптировался.

Рабочий день ничем сначала не выделялся, шла череда пациентов со всякой всячиной, с которой я уже справлялся легко и непринуждённо, а Виктор Сергеевич устал просто смотреть на мою работу и сходил за книжкой. Мне сначала показалось, что это какой‑то очередной научный труд по магии, но периодически издаваемые им странные звуки и беспричинный смех, подсказали, что сей фолиант к науке никакого отношения не имеет. В очередной раз, когда он некстати захихикал, я одарил его максимально укоризненным взглядом, на что он пожал плечами, развёл руками и снова углубился в чтение.

Неторопливый темп работы со стопроцентным успехом в каждом из случаев был прерван совершенно неожиданно. Вошёл отец, затолкал в манипуляционную Юдина и оповестил всех, что я должен уйти, а Илья меня подменит. Теперь я пожал плечами и вышел из кабинета вслед за отцом.

– Что‑то случилось? – спросил я, когда мы оказались в коридоре.

– Гора пришла к Магомеду, – хмыкнул отец.

– Это конечно неплохо, ну а если серьёзно?

– Обухов к себе вызывает. Мы же в коллегию тоже петицию отправили и не одну. Хочет теперь лично пообщаться. А заодно и спрошу насчёт пересмотра твоего запрета на работу в статусе Лекаря.

– Думаешь, что я уже справлюсь? – позволил я себе усомниться. Я никогда не завышал своих способностей и заслуг, даже наоборот, иногда недооценивал, пока факты не убеждали в другом. Вот и сейчас я пока не был уверен в своих силах.

– Ну мы же не будем просить устроить заседание коллегии завтра, – хмыкнул отец. – Они для наложения запрета пять дней форы дали, а это дело важнее, должны были быстро реагировать. Так что недели две точно будет в твоём распоряжении, чтобы полностью раскрыться. Ты и так уже лучше Юдина справляешься, а он круглый отличник, между прочим.

– Когда едем к мастодонту?

– Хорошая ассоциация, – хихикнул отец. – Да прямо сейчас и едем, чего тянуть, таких людей нельзя заставлять ждать.

Мы сели в бронированный микроавтобус и поехали в “Больницу Всех Скорбящих Радости”, что находилась на перекрёстке Большого Сампсониевскгого проспекта и Боткинской улицы недалеко от Финляндского вокзала. Что интересно, и я только сейчас об этом подумал, целый квартал, застроенный зданиями огромного больничного комплекса, принадлежащего Обухову, с юга ограничивался Пироговской набережной, у которой пришвартован прогулочный катер Боткиных. Есть ли здесь какая‑то взаимосвязь? Да ну, вряд ли. Взаимосвязь есть в данном случае с наличием мест для швартовки, у Боткиных свои клиники. Пусть не такие огромные, зато их много и разбросаны по всему городу. И как интересно Серафим Павлович отец Андрея справляется со всем этим? Если даже каждой клинике уделять пять минут в день, их просто объехать не успеешь.

Мы с отцом вошли в богато украшенный вестибюль главного здания и направились налево по коридору. Кабинет босса всех питерских лекарей находился в области просторного расширения и имел зал ожидания для страждущих пообщаться со светилой лично. О нашем приходе доложили, и мы присели в большие мягкие кресла, приготовившись ждать. Услужливый персонал предложил нам кофе с пирожными, от которых мы решили не отказываться. Отец сказал, что ждать иногда приходится долго, даже если пришёл по срочному делу. Но в этот раз мы успели сделать лишь по два глотка, так и не отведав сладкое угощение, оставив всё на журнальном столике. Нас позвали пройти на беседу.

Кабинет князя Степана Митрофановича Обухова был достаточно просторным и полностью соответствовал социальному статусу и значимости его фигуры. Ну и богатству, соответственно. Золочёная лепнина, деревянные панели с филигранной резьбой, огромные картины кисти знаменитых художников прошлых веков в массивных золочёных рамах, всё просто кричало о богатстве и успешности. Князь сидел за огромным резным дубовым столом и перебирал груды бумаг. Вполне ожидаемо, чем выше находишься в социальной пирамиде, тем больше бюрократии встаёт на твоём пути.

– Добрый день, господа Склифосовские, – сочным баритоном провозгласил он, разбив на осколки повисшую было тишину. – присаживайтесь.

Он указал на стулья, придвинутые к столу для совещаний, примыкавшему к его собственному.

– Добрый день, Ваше Сиятельство, – сказал отец, приветствуя князя, не принадлежащего по крови к царским династиям соответственно статусу.

Мы отодвинули два стула друг напротив друга поближе к Обухову и скромно присели на самый краешек, держа осанку. Всё по этикету.

– Да что вы зажались, как деревянные истуканы в тисках у краснодеревщика? – хохотнул князь. – Расслабьтесь, вы не на допрос пришли.

Легко сказать, расслабьтесь. Я конечно попытался изобразить из себя человека, пришедшего домой, но без перегибов, а отец так и сидел, словно швабру проглотил.

– Ты мне вот что скажи, Пётр Емельянович, – начал князь, отодвинув в стороны бухгалтерские отчёты и взяв чистый лист бумаги, словно что‑то собирался запивать. – То, что я прочитал, написанное твоей достопочтенной супругой, у меня, если честно, в голове не укладывается. Князь Баженов Егор Маркович принадлежит роду царских кровей, это раз. Во‑вторых, он один из самых богатых людей не только в Санкт‑Петербурге, но и в Российской империи. Вот зачем ему мутить такую странную схему, имеющую для него сомнительный выхлоп? Он имеет достаточно предприятий, не считая судоверфей и других высокодоходных объектов, чтобы размениваться на такую ерунду. Ну и что он получит, подставив почти половину лекарей Питера с этими несчастными амулетами? Это для него всё равно, что для вас заниматься карманными кражами на крестьянском рынке. Вы же понимаете, если мы сейчас дадим делу оборот и будем в нём активно участвовать, а окажется, что Егор Маркович не имеет к этому ни малейшего отношения, наши головы полетят в мешок, как вилки белокочанной капусты. Да сам император Иван Седьмой нам этого не простит. Вместо Баженова мы поедем на рудники на полярный Урал или в Сибирь.

– Степан Митрофанович, – обратился, прокашлявшись, отец, когда Обухов сделал паузу и уставился на него в ожидании ответа. – Вы знаете меня много лет, я служил верой и правдой лекарскому делу, продолжая и приумножая семейные традиции. Никто и никогда не мог обвинить меня в несправедливости и лжесвидетельстве. Вот и сейчас, перед тем, как составлять текст обращения в органы власти для содействия в этом сложном и запутанном деле, я сначала сам всё несколько раз перепроверил и опросил десятки коллег, которые готовы всё это подтвердить ответить за свои слова перед судом. Зачем Его Высочеству князю Баженову понадобилось заниматься такой ерундой, не имею ни малейшего понятия. Сам с удовольствием послушал бы объяснения происходящему из уст самого князя, но сильно сомневаюсь, что он захочет обсуждать со мной эту тему.