Несбывшаяся жизнь. Книга первая
Даже слова про красоту и мозги не утешили. Про мозги она и сама знала – ведь не дура, и учиться старается. А что до красоты, то Лиза так не думала. Не нравилась она себе и искренне считала, что ничего особенного в ней нет. Ну волосы хорошие – густые, волнистые – это да. Глаза большие карие, черные почти. Нос нормальный, не курносый и не загнутый. Рот обычный. Правда, губы толстоваты.
И еще она смуглая. Интересно, с чего бы? Как будто нездешних кровей. Бабки любопытные спрашивали:
– Девочка, а ты какой нации будешь?
– Обычной, – фыркала Лиза. – Русской, какой же еще!
В общем, поскандалили Ритка с Полечкой крепко. Но победила Полечка:
– Пойдешь, и все. Иначе… Я тебя предупредила!
Мам‑Нина тогда спросила:
– Тебе эти репетиторы тоже нужны? Ты скажи честно, у меня деньги подкоплены!
Лиза махнула рукой.
– Вот еще, деньги палить! Сама подготовлюсь, чай, не дура. И поступлю, не сомневайтесь! И буду врачом! И ты, мам‑Нин, будешь мною гордиться!
Но погордиться мам‑Нине не пришлось.
Накануне четвертого, последнего Лизиного экзамена, тетка скоропостижно скончалась: инфаркт. Приняла у какого‑то дядьки плащ, покачнулась, схватилась за вешалку, но не удержалась, упала. И умерла. Мгновенно и без мучений.
3
На последний экзамен Лиза не пошла.
После похорон – на которых она, кстати, не плакала – легла на диван и пролежала так месяц.
И Ритка, и Полечка переживали: пытались накормить, предлагали погулять, просто звали к себе. Лиза просила оставить ее в покое.
Первого сентября Ритка пошла в свой Кулек, куда, как ни странно, поступила. Хотя что странного – Полечка дала приличную взятку. Ритка стала студенткой, а Лизе надо было устраиваться на работу.
Надо было начинать новую жизнь – и научиться на нее зарабатывать.
Полы мыть не хотелось: вспоминала мам‑Нинины руки, больную спину и вздрагивала.
На кассиршу, как и на продавца, нужно было учиться.
На Главпочтамт искали уборщиц и сортировщиц посылок. Работа тяжелая, зарплата копеечная, но на что могла Лиза рассчитывать? Решила подумать.
А уже на следующий день в магазине «Свет» напротив дома увидела объявление, что требуется кладовщица.
– Считать хоть умеешь? – сурово спросил ее пожилой и одышливый заведующий. – Дел не натворишь? Должность материально ответственная, если что – сядешь. Усекла?
Лиза улыбнулась:
– Да у меня по математике пятерка!
Испуга не было. Тоже мне, высшая математика – сосчитать и оформить двадцать коробок!
На складе ей выделили закуток. Стол, стул, счетная машинка, пара толстых канцелярских журналов. В углу, на табуретке, стояла литровая банка с кипятильником, открытая пачка рафинада и мутная, сто лет не мытая чашка.
Лиза выкинула рафинад, отмыла чужую чашку и убрала на полку. Принесла из дома свою, купила любимое овсяное печенье, а Полечка дала банку вишневого варенья. Как‑нибудь проживем!
Работа была несложной. Товар принимали три раза в неделю – пересчитай, сверь с накладными, подпиши счета‑фактуры и разложи все по полкам.
Настольные лампы, бра и абажуры были легкими, а вот многорожковые люстры с металлическими аксессуарами да редкие хрустальные – неподъемными. Помогал вечно поддатый, добродушный грузчик Пашка.
Пашка любил посидеть на складе и поговорить «за жизнь». Точнее – пожаловаться на судьбу. А пожаловаться было на что: с женой Пашка был в разводе, но проживал на одной жилплощади, в коммуналке, вместе с бывшей тещей и дочкой Маринкой.
Пашка спал на надувном матрасе под подоконником, и утром матрас требовалось собрать и убрать вместе с бельем. А комната, между прочим, была Пашкина.
Обиженный на судьбу и бывшую жену, Пашка поносил приезжих, уверенно считая, что им – лимите! – от них – москвичей! – нужна только прописка с жилплощадью.
– Одна сплошная корысть! – утверждал он. – Лиз, при любом раскладе! Не выходи за приезжего, Лизка, ты девка красивая! Послушай опытного товарища!
– Да я и не собираюсь, – смущалась Лиза. – Зачем мне замуж?
– А если надумаешь, возьми меня! – ржал опытный товарищ. – Не подведу!
В день зарплаты Пашка прятался у Лизы на складе – забирался на верхнюю полку стеллажа и, по‑покойницки сложив на груди руки, замирал и почти не дышал. Надеялся, что бывшая его не найдет.
Но бывшая, наглая и громогласная Людмила, его находила и отбирала зарплату.
Пашка ругался, плакал как ребенок, а настырная баба, крашенная в огненно‑красный цвет, приговаривала, запихивая деньги в потрепанную сумочку:
– Все равно пропьешь, сволочь. А так хоть пальтишко Маринке справлю!
И в завершение хлопала бывшего сумочкой по голове.
– Что делать, Лизка? – жалобно спрашивал Пашка. – Найди мне невесту, а? Нет, правда, чего лыбишься? Только хорошую, чистоплотную найди! А я квасить брошу, ей‑богу, брошу! Ты ж меня знаешь!
– Я? – удивлялась Лиза. – Да что я про тебя знаю! Кроме одного: ты, Паша, трепач.
Но они подружились.
В обед Пашка бегал за теплыми бубликами и свежим кефиром, а после работы отстаивал очереди в китайском домике‑пагоде, зная, как Лиза любит кофе и хороший чай.
* * *
В один из дней Лиза заметила, что домой Пашка не собирается.
Спросила. Тот буркнул:
– Некуда мне. Выгнала меня рыжая стерва. И замок поменяла. Сказала, если вернусь – сдаст в ментовку.
Что делать? Жалко же человека. И Лиза пригласила Пашку к себе.
Зайдя в ее комнату, Пашка присвистнул:
– Ну и хоромища у тебя! Почти две комнаты! Слушай, а сдай мне нишу? А еще лучше – выходи за меня замуж!
