Неуловимая подача
И каждое воскресенье вечером они вдвоем устраивают семейные ужины, на которых привечают гостей, включая его сестру‑близнеца Стиви и ее жениха Зандерса, перспективного защитника команды НХЛ[1] «Чикаго». Рио, партнер Зандерса по «синей линии»[2], постоянно бывает у них, как и мы с сыном. Другие ребята время от времени приводят с собой кого‑нибудь из товарищей по команде, и Исайя присоединяется, если у него нет других планов.
В отличие от моего брата, я всю неделю с нетерпением жду воскресных ужинов, потому что чувствую, что эти люди понимают меня больше, чем кто‑либо другой в Чикаго.
Зандерс и Стиви ждут ребенка, а Райан и Инди стараются завести первенца. Они всегда рады видеть Макса, и я не чувствую, что, придя со своим пятнадцатимесячным сыном, порчу им вечеринку, как иногда ощущаю рядом со своими товарищами по команде.
– Привет, Максик, – говорит Райан. Инди обходит кухонный островок, чтобы присоединиться к жениху и дать ему поздороваться с моим сыном.
Они уже несколько месяцев безуспешно пытаются зачать ребенка, так что я рад предоставить им возможность проводить с Максом столько времени, сколько они хотят. Они регулярно предлагают присмотреть за малышом, и Инди – единственная женщина, наедине с которой Макс чувствует себя комфортно.
Ну, она была единственной такой женщиной. До Миллер.
– С кем вы, ребята, играете сегодня вечером? – Райан возвращается к плите.
– С «Цинциннати»[3].
– Без Исайи? – уточняет Инди, прыгая с Максом по кухне. – Я почти уверена, что он все еще с той, в чью постель забрался прошлой ночью. Воскресное утро обычно не для него.
А Шэйи, как правило, не приходят на эти семейные завтраки, если только у меня нет воскресной игры. У них есть какие‑то странности с завтраком, и они предпочитают проводить его вдвоем, но сегодня сделали исключение.
– Твой дядя – немножко повеса? – спрашивает Инди моего сына, и тот начинает хихикать. – Да, это так. Он повеса, да?
– Это ты обо мне, Инд?
Я слышу, как закрывается входная дверь.
– Не поверишь, Зи, не всегда речь идет о тебе.
– Попробуй убедить его в этом, – говорит Стиви, положив руку на живот.
– Привет, моя прекрасная, лучезарная лучшая подруга. – Инди обнимает свою будущую невестку, прижимая к бедру моего сына.
– Если под лучезарной ты подразумеваешь постоянно голодную и капризную, то да, я очень лучезарная.
– Самая лучезарная, – уточняет Зандерс, целуя ее в макушку.
После приветствий девочки уводят моего сынишку на задний двор поиграть на свежем воздухе, а я остаюсь с Райаном и Зандерсом на кухне.
– Как дела у Макса? – спрашивает Райан, наливая нам троим по кружке кофе.
– Хорошо. Он крутой. В этом сезоне стал чемпионом по путешествиям и проживанию в гостиничном номере на полставки. С ним легко. Мне повезло.
Я выпиваю половину своей кружки и возвращаю ее Райану за добавкой.
Он приподнимает бровь, снова наполняя ее.
– Мы все любим Макса, но, наверное, это единственный раз, когда ты можешь пожаловаться на то, что ты – родитель‑одиночка. Итак, давай послушаем. Кроме того, что ты явно устал.
Он возвращает мне кофе.
– Пожалуйста, не проси меня жаловаться именно тебе, когда вы с Инди так стараетесь стать родителями.
– Кай, у каждого из нас свои проблемы. То, что мы разбираемся со своими проблемами, не значит, что я не могу послушать о твоих. Кроме того, нам весело пробовать.
Поколебавшись, я смотрю на них обоих. Кажется странным жаловаться на человека, которого любишь больше, чем, по твоим представлениям, способно любить твое сердце. Макс – лучшее, что когда‑либо со мной случалось, но быть отцом‑одиночкой – по‑прежнему самая тяжелая работа в моей жизни.
– Он помочился на меня на днях, – признаюсь я. – Я имею в виду, прямо на меня. Моча стекала по моей рубашке, пока я пытался его переодеть. Я почти уверен, что она попала на потолок и забрызгала стены.
– Господи. – Глаза Зандерса расширяются.
– Погоди, Зи. Возможно, ты захочешь пересмотреть свое желание стать отцом мальчика.
– Тебе следует пересмотреть свое желание насчет мальчика, – подхватывает Райан. – Ну зачем нам это надо – чтобы вокруг бегал еще один такой же, как ты.
– Я тоже люблю тебя, брат, – улыбаясь, добавляет Зандерс и показывает средний палец.
– По крайней мере, он симпатичный, – замечает Райан, глядя в окно на моего сына, который играет с его невестой и сестрой. – Это как бы компенсирует то, что он писает в воздух.
– Он чертовски симпатичный, но у этого парня отвратительный вкус к развлечениям. Его последнее увлечение – это шоу о танцевальной вечеринке с фруктовыми салатами. Как будто у фруктов и овощей есть глаза и рты, но они не разговаривают, а просто танцуют под зажигательную музыку. Клянусь богом, тот, кто это придумал, в то время был нетрезв. Всякий раз, когда это показывают по телевизору, мне кажется, что я нахожусь в лихорадочном сне.
Лицо Зандерса искажается от ужаса.
– Я пытался выключить телевизор, а он орал как резаный, пока я его снова не включил. Редиска танцевала тверк.
– Как редиска танцует тверк? – интересуется Зандерс, поднося кружку к губам.
– Не знаю, чувак. Ни хрена я не знаю. – Я качаю головой. – А на прошлой неделе мне пришлось отслеживать, сколько раз он покакал. Мне буквально пришлось это записать. Каждое утро первое, о чем я думал, были какашки этого парня, потому что он не какал уже пару дней.
Легкая улыбка появляется на губах Райана, но он пытается скрыть ее за своей кружкой с кофе; все это время Зандерс смотрит на меня так, словно я сообщил ему, что кто‑то пнул его собаку.
– И режим сна. Этот дневной сон – самое священное время дня. Если кто‑то из моих товарищей по команде попытается нарушить его режим сна, я на них сорвусь. Я имею в виду, использую их яйца в качестве боксерской груши. Он чувствует себя несчастным, если не выспится как следует, и это единственные моменты в течение дня, когда я могу побыть в одиночестве и не чувствовать себя виноватым.
[1] НХЛ – Национальная хоккейная лига.
[2] Синяя линия в хоккее делит хоккейную площадку на три зоны: зону защиты, нейтральную зону и зону атаки.
[3] «Цинциннати» – профессиональный спортивный клуб штата Огайо.
