Неуловимая подача
У меня вырывается удивленный смешок, и я на мгновение ныряю под воду, чтобы сориентироваться и найти, что ответить.
– Поздновато для таких разговоров, тебе не кажется? – вот что я говорю, когда выныриваю обратно.
– Не‑а. Думаю, сейчас самое подходящее время.
Я отворачиваюсь от нее и начинаю плавать взад‑вперед. Отсюда, сверху, открывается потрясающий вид на весь раскинувшийся под нами город. Ночь теплая, вода успокаивает, и от этой почти обнаженной женщины у меня развязывается язык.
– Я бы предположил, что в Сиэтле. Но не уверен.
Не успев опомниться, я слышу тихий всплеск – это Миллер входит в воду позади меня. Она подплывает к тому месту, где я стою, затем выбирается и усаживается на выступ, заставляя меня смотреть на нее.
Заставляя. Я мысленно смеюсь. Для меня большая честь наблюдать за Миллер Монтгомери в купальнике, с которого стекает вода.
Ее голос звучит мягче, чем обычно.
– Что случилось?
Вода стекает по ее телу, часть ее попадает между грудей, и мое внимание приковано к ней. Она тоже это знает и, как сексуальный гипнотизер, придвигается чуть ближе и снова спрашивает:
– Что случилось с мамой Макса?
– Ты используешь свое тело, чтобы отвлечь меня?
– Это действует?
Я провожу ладонью по лицу, потому что да, это действует. Даже слишком хорошо, черт возьми.
– Она… я с ней случайно познакомился, когда играл в Сиэтле. Встретил ее в местном ресторане, который часто посещала команда. Эшли была нашей официанткой. Между нами никогда не было ничего серьезного, и все закончилось, как только я подписал контракт с «Чикаго». Просто интрижка, по крайней мере, я так думал. Осенью я переехал на Средний Запад, а примерно через год она объявилась в моей квартире с моим полугодовалым сыном на руках.
– Она никогда не говорила тебе, что беременна? – Миллер хмурит брови, она явно разозлилась.
– Она узнала об этом только после того, как я уехал. Но нет, я не думаю, что она планировала мне об этом сообщать.
– Ненавижу ее.
Я усмехаюсь.
– А я – нет.
– Как ты можешь?
– Потому что она искренне верила, что сделала все правильно, каким бы ошибочным ни был этот поступок. Она не хотела, чтобы я думал, что она пытается заманить меня в ловушку или забрать мои деньги, поэтому планировала справляться с этим самостоятельно, но через полгода поняла, что не хочет быть матерью. Вот тогда‑то она и появилась.
Миллер усмехается.
– Тогда я буду держать обиду на тебя, раз уж ты такой рассудительный. Это отстой, Кай. Ты пропустил целых шесть месяцев.
– Я знаю, это так, и думаю об этих шести месяцах каждый день своей жизни. Что я пропустил, чему Макс научился без меня. Я не испытываю к ней ненависти, но злюсь на нее за то, что она не рассказала мне о нем раньше. Когда она появилась в Чикаго, у меня и в мыслях не было, что растить его буду я.
– И ты уверен, что он твой? Вот так просто?
Приподняв брови, я жду, когда она сложит два и два. У Макса мои глаза стального цвета, мои темные волосы. Нет никаких сомнений, он мой.
– Ладно, – смеется она, поднимая руки. – Глупый вопрос.
– Я уже столько пропустил, что боюсь пропустить что‑то еще. – В помещении становится пугающе тихо, тишина пронзительна. – Прости, – приношу я свои извинения. – Слишком поздно для того, чтобы тебя этим грузить.
– Меня никогда не поздно грузить, папочка‑бейсболист.
С моих губ срывается изумленный смешок, и он снимает напряжение.
– Не смеши меня.
Она улыбается, и мне это очень нравится. Мне хочется смотреть на нее, я хотел бы рассказать ей очень много всего, когда она так на меня смотрит. Но вместо этого я ныряю под воду и плыву прочь, пока не чувствую, что она следует за мной по пятам, плывя по той же дорожке бассейна.
Вынырнув на глубине, я зависаю на месте, пока она тоже не выныривает на поверхность.
– Что, черт возьми, ты делаешь?
– Плыву следом за тобой через весь этот клятый бассейн, пока ты не расскажешь мне остальное.
– Что – остальное?
– Продолжение истории. Почему ты никому не доверяешь своего сына. Почему ты не доверяешь мне. – Она слишком часто двигает руками и ногами, чтобы просто удержаться в воде в вертикальном положении. – Кроме того, я не очень хорошо плаваю, так что, если я утону, это на всю жизнь останется на твоей совести.
– Я тебе доверяю.
Она замолкает, ее зеленые глаза широко раскрываются, и она начинает медленно тонуть.
– Хорошо, Майкл Фелпс[1]. – Протянув руку, я обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. – Не нужно жертвовать своей жизнью. Я расскажу.
Наши ноги переплетаются под водой, мы скользим друг по другу кожей. Вода довольно теплая, но я чувствую, как под моей ладонью по спине Миллер пробегают мурашки. Я обвиваю рукой ее бедро, ее ноги обхватывают мою талию, взгляд медленно опускается к моим губам, потому что они слишком близко.
Откашлявшись, я возвращаю нас на мелководье. Добравшись до глубины, на которой она может стоять, я по‑прежнему не отпускаю ее.
Когда Миллер пытается убрать ноги с моих бедер, я сжимаю ее еще крепче. Она приятна на ощупь. Слишком приятна. Я действительно понятия не имею, сколько времени прошло с тех пор, как меня в последний раз касалось женское тело, но не хочу, чтобы это заканчивалось прямо сейчас.
– Ты мне доверяешь? – шепчет она.
– Думаю, да.
– Почему?
– Боже, я понятия не имею. Ты как слон в посудной лавке, так что, возможно, я просто не в своем уме.
Я медленно подвожу ее к выступу, усаживаю, но сам не ухожу. Остаюсь стоять между ее раздвинутых ног, мои ладони лежат на бетоне, рядом с ее бедрами.
– Задавай свои вопросы.
[1] Майкл Фелпс – американский пловец, 23‑кратный олимпийский чемпион.
