Неупокоенные

Что еще сказать? Я классическая, хрестоматийная сорокалетняя дура, которую заменили более молодой моделью, утилизировали и выбросили за ненадобностью, как рваный башмак. Документы наши так хитро составлены, мною так глупо и доверчиво подписаны, что и большой загородный дом, и городская квартира, и машины – все досталось Костику. Он вот уже полгода счастливо живет с новой женой, а я заливаю беду слезами и вином, скрывшись от всего и всех.

Поймите меня правильно, я не бездомная, есть, где жить: вернулась в мамину квартиру. Друзей, подруг, родственников – никого. Родные, как я и сказала, умерли, а подруг давно растеряла: мне было некогда ими заниматься, я обихаживала мужа.

Вот такой расклад. Сегодня утром я проснулась и поняла, что скоро, наверное, помру. А что еще остается? Деньги, которые мне были брошены с барского стола, почти закончились, работы нет, опыта и полезных навыков тоже, помочь некому: одна как перст.

Часы показывали шесть сорок пять. Я завернулась в одеяло: не было сил не только встать с кровати, но даже перебороть мысль, что лучше всего было бы заснуть и не проснуться. Закрыла глаза, и тут из мрака, окружавшего меня, выплыла мысль о бабушке, о милом городке, о старом доме, где мне всегда были рады. О доброй бабушкиной улыбке и ее безусловной любви.

Я внезапно поняла: мне нужно вернуться туда – в уютный дом, в городок, куда я всегда приезжала с огромным желанием. Это встряхнет меня, придаст уверенности, возможно, я придумаю, как жить дальше. Находила же Скарлетт О'Хара силы для новых сражений с жизнью в своей родной Таре! Конечно, я не великолепная Скарлетт, но попробовать‑то явно стоит.

И вот я в доме, стою посреди комнаты. Бабушка и мама смотрят на меня с фотографий, улыбаются печально, но вроде бы и ободряюще.

Сейчас мысль вернуться уже не казалась мне столь удачной. Хотя дом словно ждал меня: крепкой, добротной постройке нипочем были минувшие годы. Внутри оказалось сухо, никакой плесени; аккуратно, тихо, чисто, даже пыли почти нет.

Но что я буду здесь делать, в городишке этом, чем займусь? Тоска грозила накатить с утроенной силой, и я решила задавить ее в зародыше, занявшись уборкой.

Мыла и чистила несколько часов, а завершив домашние дела, взяла сумку, деньги и отправилась в магазин, чтобы купить еды. Есть ужасно хотелось, и я сочла, что это неплохой знак. В последние месяцы аппетита у меня не было совершенно, я не чувствовала вкуса еды, не получала удовольствия, просто закидывала пищу в себя, как в топку, чтобы поддержать силы.

Возвращаясь обратно, я увидела стоявшую возле дома старушку. Подойдя ближе, узнала соседку, бабу Глашу. Сколько ей? На вид лет сто, но глаза ясные, взгляд острый. Я вспомнила, что в детстве побаивалась ее крутого нрава.

– Никак вернулась, соседка? – произнесла она. – Тебя и не узнать.

Я поздоровалась.

– А мужик твой где же? Детки? Или не нажила?

Я не рассчитывала, что мне придется отвечать на бестактные вопросы, и коротко ответила, что приехала одна.

– Так мужик‑то был у тебя, я слыхала, – не отставала бабка.

Откуда, интересно, она могла «слыхать», если ни я, ни мама не появлялись тут десятилетиями? Вправду земля слухами полнится.

– Если вам так интересно знать, мы с мужем в разводе. Детей у меня нет.

– Не нажила, значит, деток. Ну погости, поживи, – с какой‑то странной интонацией протянула соседка. – Мать‑то твоя носу не казала сколько лет.

– Мама умерла, – отрывисто произнесла я.

В глазах бабы Глаши что‑то промелькнуло.

– Бабка померла, мать померла, у тебя дочери нету. Прервется род поганый. И слава богу.

Это было так неожиданно, столько прозвучало в ее голосе злорадства, торжества и ликования, что я, повернувшись, чтобы уйти в дом, остановилась и взяла старуху за плечо.

– Что это значит? Как понимать ваши слова?

Баба Глаша уставилась не меня из‑под низко надвинутого на глаза платка.

– Так и понимай, чего ж непонятного?

Ей, похоже, уже не хотелось продолжать, поняла, что сболтнула лишнего, но я не намерена была отступать и держала ее крепко.

– Ведьма она была! Бабка твоя! Или не знала?

Я была буквально ошеломлена этими словами, поэтому разжала пальцы. Старуха, почувствовав свободу, засеменила прочь, бормоча себе под нос.

Войдя в дом, я разулась, повесила на вешалку пальто, отнесла пакеты на кухню, разобрала их – и все это время в голове у меня крутились слова соседки. Они словно приоткрыли некую завесу в моем мозгу; начав размышлять над ними, я принялась вспоминать странности, сопровождавшие все мое детство.

Например, соседские ребятишки со мной не играли. Вернее, местные не желали водиться, поэтому дружила я только с Катей, которая тоже приезжала на каникулы, как и я.

Или вспомнилось, как порой люди косились и перешептывались, увидев нас с мамой и бабушкой.

К бабушке вечно приходили люди – знакомые и незнакомые. Говорили о чем‑то с нею за закрытыми дверями, иногда плакали. Мама однажды обронила: «Наша бабушка помогает людям, когда никто и ничто помочь не может».

А еще на ум пришли истории, рассказанные бабушкой, – жутковатые, таинственные. Были они выдуманными, фантастичными или…

Я думала, что давно позабыла их, но сейчас бабушкины рассказы стали не просто всплывать в памяти – я словно наяву слышала ее глуховатый, напевный голос.

– Жили в нашей деревне Колька, Дёма и Петя, которого все Сычом звали. Шебутные были парни, подшутить любили над людьми, и не всегда шутки их добрые были. Сыч у них за главного, а те двое слушались. Как‑то собрались они в соседнюю деревню. У отца Колькиного, он председатель колхоза нашего был, машину взяли и отправились. Нетрезвые были, еще и с собой выпивку прихватили. Для них – обычное дело.

И вот едут они по дороге, а дорога все не кончится никак. Думают, заплутали, что ли? Да как заплутаешь, коли дорога знакомая, ездили чуть не каждую неделю! И на прошлой неделе тоже. Славно развлеклись! Слухи ходили, что им не впервой было так развлекаться. Двух подружек затащили силком в поле, одна, правда, вырвалась, убежала, а вторая‑то не смогла. Пришла ко мне позже. Родителям не сумела сказать: позор такой. Сама виновата, скажут, как теперь замуж выходить? А мне ничего, мне обо всем сказать можно. Да… Так вот, отвлеклась я немного. Едут наши добры молодцы, а дорога все длиннее делается, конца и края ей не видать. Вдобавок и места узнать не могут! Откуда взялся непроходимый черный лес по правую руку, а по левую – пустошь без конца и края? Леший, что ли, морочит?