Неупокоенные кости
Что‑то горькое и жгучее подкатило к горлу Мейсона. Подмышки промокли от пота, и от них шел сильный запах. Воняло чем‑то кислым и едким. Так пахнет страх, пахнет вина. Все остальное – черная пустота, заполнившая память о подростковых годах. И в этой пустоте метеорами вспыхивают лишь разрозненные фрагменты, образы, ощущения, которые ему никогда не удавалось выстроить по порядку, соединить, создать логичную, целостную картину. Обычно Мейсон предпочитал считать, что эти обрывочные воспоминания – всего лишь фантазии, кошмарный бред, порожденный его отравленным алкоголем мозгом. Все это он просто вообразил. На самом деле с ним ничего подобного не происходило! Но в глубине души Мейсон твердо знал: что‑то ужасное с ним все‑таки случилось. Случилось на самом деле.
Он слегка откашлялся.
– Ты сказала, на трупе были сапоги?
– Да, я упомянула об этом в репортаже. Братья Дювалье видели высокий сапог, из которого торчали кости.
– Они уверены, что это был женский сапог?
– Сапог был на танкетке. Правда, мужчины тоже иногда носят обувь на платформе, но…
Мейсон уставился на нее. Анжела лукаво улыбнулась.
– Вот видите? Эта история зацепила даже вас! Вы начали интересоваться, задавать вопросы. Я абсолютно уверена, что подписчиков мое шоу просто загипнотизирует!
Мейсон попытался припомнить времена, когда сам бывал в часовне. Подростком он часто катался на лыжах в тех местах. Летом того переломного года они с друзьями совершили несколько пеших походов по проложенным через горы туристическим маршрутам. Боб и Кара венчались в этой часовне, а он был у них на свадьбе. Все были.
Кроме нее. Потому что она исчезла.
– Думаю, лучше всего назвать наш проект «Кто‑то всегда знает», – сказала Анжела. – Потому что не бывает преступлений без свидетелей. Всегда кто‑то что‑то знает, кто‑то что‑то видел… В этом и заключается главная изюминка подобных программ: они действительно могут помочь раскрыть старые дела, которым уже много лет. Время меняет людей, меняет обстоятельства. Свидетель может внезапно заговорить, чтобы наконец‑то снять груз с души.
Мейсон одним глотком допил бурбон. Рывком поднявшись с дивана, он подошел к шкафчику, снова достал бутылку. Наливая себе новую порцию, Мейсон лихорадочно думал. Он надеялся, что сюжет Анжелы станет проходным и скоро забудется, а дальше все пойдет по‑прежнему. Но она захотела копнуть глубже, рассмотреть все детали под микроскопом. И кто знает, что может открыться тогда?
Он повернулся к корреспондентке:
– Вот что я тебе скажу… Твое «криминальное реалити‑шоу» – это просто новое название для самой обыкновенной серии криминальных репортажей, а их и так полно на каждом канале. С чего ты взяла, что сумеешь сделать что‑то… выдающееся, не похожее на то, что уже существует?
– Я намерена работать в жанре тру‑крайм[1], босс. Моими главными козырями будут документализм, внимание к деталям и обратная связь со зрителями, которые получат, так сказать, осязаемый результат. Уверена, я смогу это сделать.
– И какой именно результат они получат?
Несколько мгновений Анжела пристально изучала его лицо.
– Завершение, – сказала она негромко. – Освобождение. Катарсис. Нам всем это необходимо – в том или ином виде.
Мейсон выдержал ее взгляд. Кому‑кому, а ему катарсис действительно необходим. Завершение. Очищение. Финал… Но, с другой стороны, именно этого он больше всего боялся. Вдруг ему станет известна правда о том, что он совершил в шестнадцать лет? А раз так, то на самом деле сейчас ему нужно только одно – держать Анжелу Шелдрик с ее взрывоопасным расследованием под постоянным контролем. Он должен первым узнавать все, что ей удастся выкопать. И, если это будет возможно, Мейсон не позволит этой информации никому навредить. А если невозможно – просто запретит публикацию.
– Что ж, – проговорил он как можно спокойнее, – поглядим, как у тебя пойдут дела.
Анжела слегка нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
– Продолжай работать. Собирай информацию, подключай источники. Свое предложение подай в письменном виде – и распиши все поподробнее. Сообщай мне обо всех новых обстоятельствах и поворотах в деле, а я тем временем потрясу наших денежных парней наверху.
Анжела поджала губы.
– Нам нужно действовать как можно быстрее, босс. Мы и оглянуться не успеем, как эта история попадет во все социальные сети. И уже завтра медиакомпании с бо́льшим бюджетом возьмут все под свой контроль. Мы не должны упустить шанс первыми оседлать волну.
– Я поговорю с руководством, – повторил Мейсон. – А ты со своей стороны сделай все, что в твоих силах.
– Разрешите мне хотя бы открыть на нашем сайте раздел для комментариев и организовать горячую линию.
– Хорошо, хорошо.
Анжела встала.
– Спасибо, босс, – сказала она спокойно, но, выходя из кабинета, захлопнула за собой дверь чуть громче, чем следовало образцовой подчиненной.
Мейсон выждал несколько секунд, желая убедиться, что Анжела не собирается снова ворваться к нему в кабинет и привести какой‑то новый, только сейчас пришедший ей на ум довод. Допив вторую порцию виски (Анжела так и не вернулась), он достал телефон и нашел в памяти номер, по которому в последний раз звонил лет десять назад. Немного помешкав, он нажал вызов.
Слушая гудки в трубке, Мейсон рассматривал свое искаженное отражение в темном оконном стекле, по которому сбегали струйки дождя, и гадал, что, черт побери, он здесь вообще делает? Когда на том конце взяли трубку, Мейсон вздрогнул и едва не прервал звонок.
– Алло?
Он откашлялся.
– Привет, Боб, это я. Давненько мы не виделись… Найдется минутка? Нам нужно срочно поговорить.
Джейн
[1] Тру‑крайм («настоящее преступление») – документальный жанр в массовой культуре, включающий литературу, подкасты, фильмы и сериалы, в которых автор исследует тяжкие уголовные преступления и подробно описывает действия людей, связанных с этими событиями и пострадавших от них.
