Неверный. Свободный роман
– Липовый ужин. Была у меня одна соска… Член объезжала, как родной, еще и кулинарными навыками поразила. Правда, как‑то чек из ресторана домашней кухни забыла вытрясти, и он в моей тарелке оказался. Кстати, вместе с пастой болоньезе! – ржет.
Не боясь обжечься, Расул вытаскивает кусок горячего мяса со сковороды и дует, засунув в рот.
– Шъедобно, – сообщает, всасывая воздух.
Точно, голодный… троглодит.
– И что потом?
– А?
– С той девушкой.
– А‑а‑а… Да ничего особенного. Отрабатывает по профессии.
– То есть вы просто расстались…
– Я дал ей очень… очень хорошие рекомендации. В бордель, – трется щетиной о мою макушку. – Терпеть не могу, когда мне нагло пиздят.
– Я в душ хочу. И домой.
– Теперь ты живешь здесь! – заявляет, вводя меня в шок. – Располагайся. Мне нужна уборщица, кухарка…
– Я говорю тебе…
– Да. Ты говоришь мне «да», и я не приписываю тебе кучу левых долгов. Идет?
– И ты меня не лапаешь. Не лезешь в мои… трусы и все такое?!
Глава 15
Александра
Расул кивает вверх‑вниз. Мол, соглашается.
Но его глаза… темные, чарующие, они лукаво горят.
– Так не пойдет. Мне гарантии нужны!
– Какие, например?
– Договор.
– И подписать его кровью? – выпускает смешок из порочного рта.
И самое ужасное, брррр…
Атмосфера в его доме настолько гнетущая, что я реально думаю: он может подписать договор кровью… Пожалуй, только такие договоры мрачный тип вроде Расула и будет считать за истинные, а все остальные бумажки, пусть даже скрепленные сотнями гербовых печатей, сочтет фальшивыми.
– Расул!
– Что? Ты в душ хотела. Топай, – машет рукой. – Потом на стол накроешь, я все еще хочу…
– Есть.
Расул немного удивленно смотрит на меня из‑под насупленных бровей.
– Можно говорить слово «есть» вместо «жрать».
– М‑да‑а‑а… Ты точно как моя бабуля. Еще напомни, что надо мыть руки перед едой и чтобы пережевывал тщательнее, и вообще будет полное совпадение!
– Подумай насчет договора. Я хочу гарантии, что ты меня домогаться не станешь.
– А‑ха.
Я отправляюсь в душ и тщательно запираюсь, чтобы мужлан не забрался, пока я моюсь. Но, даже забравшись в душ, я предприняла меры. Повесила полотенце на ручку душевой кабины и все время смотрю на дверь, чтобы кое‑кто лишний не вошел нагло!
Кажется, все обошлось. Я спокойно вымылась, закуталась в большой халат, принялась сушить волосы.
Стук в дверь.
Я замираю, крепче перехватываю фен. Мало ли…
– Я принес тебе одежду. Бабскую. Возьми.
– У тебя нашлась… женская одежда? – выделяю нужное слово, потому что ненужная грубость убивает. – Интересно, где? Ведь ты говорил, что у тебя ее нет.
– А ты подумай.
– У тебя в подвале карманная девушка для удовлетворения твоих грязных потребностей, и ты снял с нее одежду? Спасибо, не стоит таких жертв.
– Все проще. Одежду забыли.
– А‑а‑а… Все‑таки с чужого плеча.
Мысленно добавляю: с плеча шлюхи какой‑то! Я даже боюсь представить, какая там одежда будет. Наверное, развратные тряпки.
– Откровенно говоря, шмот детский. Девочка‑подросток кое‑что забыла.
Выпускаю под нос ругательства.
– Ты… Ты что, совсем больной?!
В моей голове проносятся мысли, одна другой ужаснее, но я не успеваю оформить ни одну из них в слова, произнесенные вслух. Потому что дверь распахивается. Разумеется, он может это сделать играючи, покрутив защелку на ручке! Знаю я такие фокусы, сколько раз уснувшую маму вытаскивала из ванной, когда она перебирала с вином в горячей ванне.
– Держи! – швыряет мне в лицо жутко‑розовые тряпки. – Это. Сестра. Оставила. Двоюродная. Блять. Ты хоть немного поток мыслей фильтруй, тех, что на фейс выдаешь!
Мирасов выходит жутко злым и оскорбленным!
Словно я задела его чувства. Наверное, задела, подумала о самом плохом, да.
Честно говоря, мне становится катастрофически стыдно, что я подумала о мужчине настолько плохо. Таких поводов он не давал. Сты‑до‑ба!
Нужно извиниться перед ним.
* * *
Мирасов ждет меня, сидя на кухне. Работает. Маленький нюанс – в ушах виднеются наушники‑капельки. Значит, он не хочет со мной разговаривать. Как же мне тогда извиняться, если он не будет со мной говорить?
