Невероятная очевидность чуда

– Значит, так, – холодным, начальственным тоном оборвала Ева что‑то там эмоционально объяснявшую ей тетку, – председателю поселка Ивану Леонидовичу я дам строжайшее распоряжение: ни при каких обстоятельствах, никогда не сметь давать тебе ключи от моего, – выделила она голосом и повторила: – моего дома. И объясню, что в обратном случае он станет соучастником грабежа. Ты никогда более не появляешься в Калиновке. И не смеешь даже подумать о том, чтобы кого‑то приглашать и отправлять в этот дом. Это ясно?

– Да что ты придумала… – попыталась наехать тетка.

– Это ясно? – повысив голос, оборвала ее Ева.

– Ясно, ясно… – проворчала, сдаваясь, тетка и спросила жалостливо: – Павла‑то что, выставишь?

– Да иди ты… – сдержала все‑таки себя в последний момент Ева, – объясняться с его мамой, хорошим «человеком с должностью», – повторила она теткино определение.

– Не серчай ты так, Ева, – покаянным тоном произнесла тетка, предприняв попытку умиротворить девушку, – ну бывают всякие накладки, это жизнь.

– Самая большая накладка в жизни нашей семьи – это ты, – совсем уж устало ответила Ева и попрощалась: – Все, сил моих нет с тобой разговаривать.

И нажала отбой.

Откинулась на плетеную спинку диванчика, тяжко выдохнула, прикрыла глаза и замерла на пару секунд, постаравшись отключиться от всего на свете.

Отключиться не получилось, поскольку холод давно уже забрался ей не только под промокшую куртку, но и под свитер, и теплые колготы под мокрыми брюками. Но на адреналине и «нервяке», как высказывается все та же медсестричка в их отделении, Ева не чувствовала до этого, насколько замерзла и продрогла от сырости. И только сейчас осознала, что дрожит мелкой, противной дрожью, буквально трясется всем телом и даже частично внутренними органами.

Еще раз безнадежно и устало вдохнув‑выдохнув, она, чуть не кряхтя, поднялась с диванчика и уперлась взглядом в скособоченный чемодан.

Поддавшись какому‑то странному, необъяснимому порыву, Ева с большим душевным чувством пнула черную чемоданную тушу. От ее пинка он, как‑то слишком громко проскрежетав ребром по стене, с грохотом обрушился на пол, издав непонятный звук, похожий на оханье, а одно из трех «живых» колесиков обиженно проскрипело, сделав пару оборотов.

– Ну, как‑то так, – вздохнула Ева, наблюдая за тем, как замедляется и вовсе останавливает движение колесо.

И почувствовала, как не дававшее нормально дышать напряжение, звеневшее в ней натянутой струной с того самого момента, как она вышла из экспресса, вдруг исчезло, а скованные в комок, словно спазмом, нервы и эмоции расслабляются, как открывшийся кулак, превратившийся в ладонь.

В этот момент распахнулась входная дверь и на веранду шагнул Павел Андреевич, гость незваный и поселенец нежданный в ее доме.

– Вам бы, Ева, согреться надо, – заметил он дружелюбно, без какого‑либо подтекста, и предложил: – Я травяной напиток заварил. Хороший напиток, настоящий таежный сбор, один мой знакомый шаман делает. Верное средство от простуды. Хотите?

– Хочу, – кивнула Ева и призналась: – Но больше всего я хочу в душ. В горячий‑горячий душ, – и, вдохнув‑выдохнув, махнула, соглашаясь, рукой, – а потом можно и ваш шаманский напиток. – Посмотрела на мужчину и добавила: – Верное средство от простуды.

Павел Андреевич поставил на колесики чемодан, приподнял его одной рукой, второй распахнул дверь и повел приглашающим жестом, предлагая Еве проходить первой в дом.

– Котел с утра натоплен, так что горячий душ у вас имеется, – обрадовал он ее.

– Это круто, – искренне порадовалась новости Ева.

– Куда отнести чемодан? – спросил Орловский, заходя следом за девушкой в прихожую и закрывая за собой дверь.

– В мою комнату, – ответила она и пояснила после запинки, сообразив, что мужчина может и не знать, где эта самая ее комната: – На втором этаже, предпоследняя дверь слева.

 

Вытянув руки, упершись ладонями о стену и опустив голову, Ева стояла под горячими, жалящими струями воды и чувствовала, как согревается тело и словно смываются, стекая вместе с водой в слив в полу, остатки нервного напряжения этого бесконечного какого‑то дня с его засадами и суетой, сменяясь расслабляющей, приятной негой и легкой усталостью.

Хорошо! Как есть хорошо!

Вот интересно, что бы она сейчас делала, не окажись здесь этого самого Павла Андреевича, неожиданно вдруг подумалось Еве вялой, отогретой и ленивой мыслью.

Нет, на самом деле – вот что бы она делала, а?

Ну переоделась, закуталась бы в теплые вещи, позвонила Ивану Леонидовичу, прося срочного «хелпу», по‑русски называемого просто и незатейливо: «помогитя!» Дождалась бы, когда придет председатель, чтобы помочь раскочегарить котел и запустить все агрегаты на полную мощность. Нет, она, понятное дело, умеет это делать, но три года отсутствия – это все ж таки три года! Тут недели на три или месяц из квартиры уедешь, возвращаешься и не сразу вспоминаешь, где что у тебя лежит и находится. А тут серьезный, большой дом и агрегаты, аппараты, котлы по обеспечению его жизнедеятельности. Так что помощи она бы запросила.

Ну и что? Включили бы они обогрев дома, запустили бы всю «начинку», и сидела бы она, тряслась от холода и ждала, когда котел нагреется настолько, что можно будет хотя бы принять душ, ну чаю бы горячего выпила. А так ходила бы весь оставшийся день в телогрейке и домашних валеночках, пока дом основательно прогревался, и спать забралась бы в холодную постель. Бр‑р‑р‑р…

Ева выключила душ, распахнула дверцы кабинки, выпуская в ванную комнату клубы пара, и, закрутив волосы в полотенце, торопливо вытершись, забралась в большой махровый халат и продолжила свою мысль.

…а тут и дом встречает уютным теплом, и вода для душа нагрета, и ее даже вон чай какой‑то там отваристый, шаманский ждет, ну красота же, господи! А если учесть, сколько ей сегодня пришлось претерпеть всяких неприятных моментов и трудностей и как потрепать свои нервы всякой раздражающей фигней, так и вовсе чудо дивное получается! Даже монстра черного чемоданного ей не самой пришлось волочь по лестнице, надрываясь, а мужчина галантно транспортировал ее багаж в комнату.

М‑да, включив фен, продолжила свою мысль Ева, получается, ей прямо‑таки несказанно подфартило, что этот Павел Андреевич, который «не шпион», здесь оказался?

Так, что ли?

Ну, наверное, так, расчесывая высушенные волосы и заплетая их в легкую косу, размышляла Ева, по меньшей мере его следует поблагодарить, ну а по большей – не выставлять за порог… Ну, предположим, по большей пока ничего не ясно.

Одно Ева знала со всей определенностью – она может не опасаться этого мужчины и не ожидать от него никакого подвоха и неприятностей.