Никто не узнает
– Только не порть мою и без того испорченную психику, умирая на моем дне рождение, если хочешь спрыгнуть, – ее губы, покрытые матовой помадой, изогнулось в чем‑то подобном усмешке, – Потерпи до завтра, per favore** (итл. Пожалуйста)
– Привет, малая, и с днем рождения, – улыбнулся пьяно.
Инесс даже не дернулась. Ее губы все еще усмехались надо мной.
– О, это ты, – махнула она рукой, подошла к парапету и скрестила руки на груди, – Не думала, что увижу тебя.
Вытащил пачку сигарет, взял одну и зажег огонек.
– А я пришел, – хмыкнул, делая затяг, – О, точно, – оставил бутылку коньяка, залезая в карманы брюк и достав черную бархатную коробочку, – Принес тебе подарок, – встал с парапета, остановившись напротив малой.
Оставив сигарету между губами, открыл коробку. Подсветка тут же осветила подарок. Золотой плетеный браслет с розовым камнем посередине. Консультант посоветовал именно его, сказав, что девушкам нравится.
– Все получилось неожиданно, но я не мог прийти без подарка.
– Не стоило утруждаться, – Инесс взяла коробочку, и даже не взглянув, закрыла, после чего села на парапет, закинув ногу на ногу.
Она сняла маску, и сердце сделало резкий будоражащий удар.
Ее лицо обрело красивые острые черты. Подростковая округлость ушла, оставляя места красивым вытянутым щекам, не сильно пухлым, но сочным губам, ровному носу и длинным ресницам. У нее всегда были длинные ресницы, но сейчас из‑за туши они становились еще длиннее.
Снова сделал затяжку, выдыхая дым в небо.
– Так что привело тебя обратно в наш город? – Инесс внимательно смотрела за моей сигаретой.
Я заметил, как изменился и охладел ее взгляд, когда она смотрела на меня. В нем не было ни детской наивности, ни ярого блеска, которые я видел каждый раз, когда она смотрела на меня.
– Твой отец, – ответил честно, отойдя еще на шаг, – Как я понял, Дон уходит в отставку.
– Он умирает, – сказала Инесс, скрывая дрожь в голосе. – Брат должен скоро выйти из тюрьмы.
– Мы должны ускорить этот процесс, – продолжил за нее, – Место Дона официально займет Даниэль.
– Брат этого заслужил, – Инесс подняла голову, засматриваясь на звезды.
Тоже поднял голову, выдыхая дым. Мы смотрели на звезды, вдали от шума и суматохи. И этот миг мне чертовски нравился. Небо делили только мы.
– С днем рождения, конфетка, – посмотрела я на девчонку Конселло, потушил сигарету об парапет и выкинул окурок, – Мне пора идти.
– Через месяц у меня помолвка, – сказала Инесс совершенно спокойно, – Приглашаю тебя.
Губы дрогнули в улыбки от ироничности приглашения. Зияющая яма в груди становилась еще шире, словно я терял что‑то, чего еще никогда не обретал.
– Удачи, малая, – повернулся, уходя подальше от беды номер один в моей жизни.
– Тристан! – выкрикнула в спину Инесс.
Остановился. Так резко, словно этого и ждал. Приказав успокоиться, повернулся на возглас, не выпуская рук из карманов.
– Я все еще ребенок для тебя? – спросила малая, спустившись с парапета.
Секундное молчание упало тенью между нами, прежде чем я ответил.
– Нет, и это меня погубит.
***
Утром проснулся в чужой постели. Понял это, когда вместо мокрого носа Криспи, ко мне прижался женский нос. Девушка заулыбалась, а я оттолкнул ее.
– Я не говорил, что это на одну ночь? – во рту было так сухо, словно я наелся песка.
Встал с постели девушки, натягивая вещи.
– Понятно, – выдохнула брюнетка, не удосуживаясь даже прикрыться, – Откуда ты знаешь, может это у нас тобой не впервые?
Господи, что за ересь она несет?
Кажется, после того как Габриэль пьяного усадил меня в такси, я решил продолжить вечеринку. Последнее, что всплыло в голове, как я оказался в клубе. Дальше пустота.
– Слушай, – повернулся к ней, едва разлепив глаза, – Я не трахаю малолеток, это, во‑первых, – встал, натягивая брюки, – Я не ищу связей больше, чем на одну ночь, это, во‑вторых, – рубашка оказалась на моих плечах, – И я не женюсь, это, в‑третьих.
Перечислил все принципы, которых следовал восемь лет, как только мой член перестал быть моногамным.
– Не переживай, мне давно восемнадцать. Вижу я тебя впервые, и замуж я не собираюсь. В ближайшее время точно, – кажется незнакомка закатила глаза, – Но твой дружок был шикарен.
– Я рад, – надел обувь, и взяв телефон на полке в прихожей, убежал из этого места, как от огня.
Выйдя, позвонил Каиру, чтобы тот меня забрал. Очевидно, я был в другом конце Сицилии, и сидел у порога какой‑то многоэтажки среди узких проемов, когда черная ауди Каира припарковалась около бордюра. Его машина едва помещалась в этот переулок.
– Красавчик, познакомимся? – промямлил он писклявым голоском, спуская окно и очки на переносице.
Встал, поднял пиджак и зашагал к машине. Кондиционер в нем стал спасением. Откинулся на холодное сиденье и наконец задышал полной грудью.
– Есть вода? – спросил закрытыми глазами.
На колени упала бутылка ледяной воды с испариной и пластинка лекарства.
– Все к твоим услугам, дорогой, – продолжал Каир.
– Отвали, – проворчал, забирая у него очки и надевая на себя, спасаясь от солнца, – Меня вывернет на твой салон.
– Что стряслось? – Каир принял обычный голос, – Ты убежал с дня рождения, будто у тебя зад горит.
Признаюсь, у меня и вправду он горел. Я вспомнил вишневые губы, лисью улыбку Инесс и ее довольно взрослые глаза, уже без того восхищения, что раньше, но все же красивые и полные надежды, и внутри что‑то растекалось огнем.
Мучительно выдохнул от своих же мыслей.
– Или кто‑то его поджог, – ответил другу, бросая в рот таблетку и выпив воду до дна.
– Инесс была чертовски в тебя влюблена, – рассмеялся Каир, наконец уезжая все дальше и дальше.
– Она была ребенком, – ответил сухо.
– Заметь, ты сказал «была» – самодовольно улыбался сукин сын.
– Я разучился любить, – сморщился от этого слова на букву «л», – Я разбиваю всех, кто пытается коснуться моего сердца. Точнее, его остатков.
– Чтобы я не говорил, конечно, ты прав, – серьезно задумался Каир, – Поезд все равно уехал. Их помолвка с Валентином через месяц.