Никто не узнает

– Дон, – коротко склонил голову, здороваясь с мужчиной и сел на стул у его кровати, поставив документы на столик рядом.

– Здравствуй, Тристан, – кивнул Лоренцо, немного откашливаясь.

– Мы собираемся переписывать завещание?

Лоренцо Конселло был болен последний год. Слег он за последние два месяца. Опухоль в голове съедала изнутри. Сил на клан у Дона не было от слова совсем.

– Нет, – он откашлялся, делая глубокий вдох, – Даниэль. Вытащи его из гребаной тюрьмы, в которую он себя загнал.

Вообще‑то, туда загнала его жена. Но смысл не меняется. У него была возможность выйти сухим из воды, как и другим, но Даниэль решил понести свое наказание. Он наказал себя сам.

– Ему нужно занять мое место. Если люди узнают, что я умираю, его жизнь станет прямой целью для других. Его могут убить в тюрьме.

– Я понял, – кивнул, глядя на дрожащие руки мужчины, – Еще что‑то?

– Да, – Лоренцо хмуро оглядел меня, и я понял, что сказанное мне не понравится. – Нелегалы.

***

 

После разговора с Лоренцо Конселло, выбрался из северного крыла особняка, и когда собирался спускаться, невероятно магический голос заставил замереть на месте.

Она пела. Я узнал ее голос, и невозможно было поверить, что он мог быть таким красивым. Чистым, приятной волной проходящим по телу. Я впервые слышал, как Инесс поет.

за еще одну улыбку

 

ты как стрела в сердце

 

И среди людей ты,

 

Тебя ищу не шумя,

 

И потом рука моя

 

Тебя обнимет, и унесет тебя,

 

и огромный сенсационный заголовок:

 

"Первый поцелуй между нами"

 

 

 

Вспышка… в глазах моих

 

Вспышка… кто знает, что тебе я бы дал

 

Ты явилась как молния

 

Для тебя, что я бы сделал

Ее голос, словно песнь сиены, потянула меня своей магической силой. Я поднялся на ее этаж, что принадлежал только Инесс. Даже здесь она была одинока.

Когда мои туфли заскрипели по полу, пошёл дальше по коридору к открытой двери ее комнаты, откуда и доносился голос.

Я не знал, делаю ли правильно после всего, но не мог отказать себе заглянуть.

Она сидела на подоконнике. На полу разбросались разорванные листы бумаги. Инесс брала каждый из них, и отправляла в открытое окно, продолжая петь.

Меня заставило улыбнуться ее домашнее состояние. Длинные, цвета вороньего крыла волосы закреплены на голове карандашом. Лямка тонкой майки упала с ее плеча, а короткие шорты открывали шикарный вид на загорелые ноги в белых гольфах. На лице малой не было косметики, а вишневые губы, ставшие моим наваждением со вчерашнего вечера, приобрели естественный розовый оттенок.

Голос Инесс стих, после чего я ощутил себя раскрытым, даже если она не видела меня.

– Красиво поешь, – улыбнулся, подав голос.

– Мать твою! – Инесс подпрыгнула от испуга, прижавшись к стеклу. Карие глаза осмотрели меня, стоявшего прислонившись к косяку, – Ты придурок? – выругалась она, спрыгивая с укромного местечка.

– Ругаться тебе не к лицу, – цокнул я, хмуря брови.

– Как и тебе, следить за мной тайно, – прищурилась Инесс.

Прошел в ее комнату, нагло вторгаясь в личное пространство. Огромные габаритные книжные полки тут же привлекли внимание. Кровать была не застелена. Повсюду разбросаны бумаги. Поднял одну, начиная читать вслух.

– Французская литература занимает центральное положение в интеллектуальном и художественном развитии всей Европы, – зачитал на чистом французском, заставляя раскрыть Инесс рот от удивления.

– Ты шикарно владеешь языком, – словно самой себе шепнула малая.

– Ну да, – рассмеялся я, – Разве нелогично? Моя мама француженка, и я жил во Франции до восемнадцати лет, – отдал лист обратно хозяйке, – Что ты пишешь? Литература франции?

– У меня месяц, чтобы закончить доклад по французской литературе на французском, и защитить его частично на этом языке, – Инесс устало застонала, усевшись прямо на пол, вокруг кипы бумаг, – Я поступила на филолога, если что, – цокнула она, глядя в мою сторону с каким‑то скрытым осуждением.

– О, не знал, – хмыкнул, пожимая плечами.

Я знал. Об этом говорил Каир. Инесс подняла войну с отцом, пока тот не дал ей согласие на учебу.

– Теперь знаешь, – ползая на коленях, Инесс начала собирать бумагу. Ее гольфы и вид стоящей на коленях, заставили думать о том, о чем мне не должно было думаться. Черт. – Зачем пришел? К папе?

– Проверяли завещание, – ответил отстранённо. Не хотелось думать о нашем прошедшем разговоре.

– И? – Инесс подняла взгляд, остановив свои действия.

– И? – недоумевал я.