Никто не узнает

– Пошли, – Тристан быстро направился к лестнице, а я почти побежала, собрав свои вещи в спешке.

– Куда? Правда, я покушаю дома. Ты просто выйди после того, как мы уедем, – говорила в спину адвоката.

Трис ходил быстро, и порой, приходилось перебирать ногами шире, чтобы догнать его. Кажется, сам он этого не замечал.

Но в этот раз я не рассчитала. Отвлекаясь на входящее сообщение от Валентина, не заметила, как Тристан остановился на лестнице, поэтому врезалась в его спину, уронив всё, что несла.

– Черт, чего остановился? – завопила, смотря как скатывается моя сумка к черным начищенным до блеска туфлям Тристана.

Он развернулся. Стоял на одну ступень ниже, но все равно оставался выше. Наши носы внезапно соприкоснулись.

– Получается, наши занятия в секрете? – хитро расширились его зрачки.

Дыхание сперло, когда тепло, исходящее от господина адвоката, опалило кожу лица.

– Именно, – произнесла, глядя в упор.

Я умела сдерживать эмоции. Мама учила меня этому с детства.

Не смейся так громко, Инесс.

Не улыбайся так широко.

Покажи свое равнодушие.

Будь спокойна, ради всего святого.

Не показывай сильную радость.

Не показывай слезы.

Не истери.

Не кричи.

Ты Конселло.

Да, я Конселло, и умела шикарно подделывать эмоции. Поэтому и сейчас искусно скрыла, как сильно забилось сердце от близкого расстояния между мной и господином адвокатом.

– Это тайна, – прошептала запредельно тихо.

– Говоришь, никто не должен узнать? – глаза адвоката кидали вызов.

– Никто не узнает, – оттолкнула его в плечо, и Тристан спустился еще на одну ступень, наконец позволив опуститься на корточки и собрать рассыпавшиеся вещи.

Сумка есть.

Блокнот тоже.

Наушник живы.

Книга…где книга?

– Он просунул руки в мои кружевные, мокрые от возбуждения трусики и…

– Отдай, – закричала громко, насколько можно, быстро поднявшись и выдернув роман.

Господи, почему ты так жесток, когда дело касается моего позора?

– Этот отрывок отмечен, – заметил Тристан.

– Да, и что? – достаточно резко спросила я, готовая нападать, если он скажет что‑то пошлое или отрицательное.

– Ничего, – морские глаза заискрились, – Пошли уже, – Тристан продолжил вести меня по библиотеке, пока мы не дошли до самого угла противоположному главному входу, где находилась широка дверь. Тристан отпер ее и яркое Сицилийское солнышко проникло в темное пространство. Оживленная улица резко вошла в контраст с тихой и прохладной библиотекой.

За дверью оказался переулок полный людей, и прямо с левой стороны от книжного, весь первый этаж занимала закусочная, куда и зашел Тристан.

– Ого, какие люди, – женщина лет сорока, с плетеными в афро‑кудри волосами, встретила Триса с улыбкой, пока обслуживала гостей. – Неужели пожаловал сам Тристан Костано?

– Не знал, что ты так сильно скучала, Николь, – Тристан дал женщине пять, пока я замерла рядом, смотря на то, как непринужденно вел себя наш господин адвокат в этой суматохе вокруг, – Приготовишь мне с моей гостьей что‑нибудь вкусное, – кивнул Тристан в мою сторону.

– Как зовут гостью? – Николь протянула мне ладонь, держа в другой поднос с ароматной едой, и я удивилась, как у нее получалось удерживать его на пяти черт возьми пальцах.

– Инесс, – смущенно улыбнулась, пожимая ладонь женщины, – Приятно с вами познакомится.

– И мне, красотка. Проходите за свободный столик, я подойду.

Мы с Тристаном заняли тот стол, что был снаружи, под большим тканевым невесом, ожидая, пока Николь раздаст все свои заказы.

– Часто здесь бываешь?

– Нет, последний раз был месяц назад, – его глаза резко охладели. Будто своим вопросом я задела что‑то в его душе.

Окинула взглядом улицу, избегая неловкой паузы. Люди шли под палящем солнцем, разговаривая, улыбаясь или хмуро затыкая уши наушниками. В углу, у тротуара расположился местный художник. У него был очень интересный внешний вид. Его шею обволакивал невероятно красивый шарф, сшитый из разных тканей, как и его рубашка поверх белой майки, а на ногах красовались ковбойские сапоги. В руках он держал кисть и вырисовывал что‑то на мольберте, увлеченный своим творчеством настолько, что даже я чувствовала вдохновения. В конце начиналась трасса, откуда доносились сигналы машин, а прямо посередине переулка, трубадур* пел, играя на гитаре до мурашек знакомую песню всем итальянцам – «Sarà Perché Ti Amo»

(*Средневековые поэты‑музыканты (инструменталисты и певцы).)

Море возбуждения растеклось в груди, от знакомой мелодии. Мне жутко захотелось начать петь.

– Спой вместе с ним, – подтолкнул Тристан к еще одной глупости, которую мама бы не одобрила, но сейчас я не была Конселло. Рамки Кристианы Конселло и особняка не душили в своих тисках, разрушая мои границы.

Посетители ресторана захлопали, как и те, что наблюдали со своих усыпанными цветами балкончиков.

– Давай же, – Тристан толкнул меня коленом под столом, – Ты же хочешь этого.

Первый куплет закончился, и я не смогла больше сидеть. Бросила все вещи, выбежала на улицу, прямо в круг к мужчине певцу. Он улыбнулся, поняв, что я собираюсь петь, и отошел от микрофона.

Сердце застучало в предвкушении, когда я запела:

Io canto al ritmo del dolce tuo respiro

Я пою в ритме твоего нежного дыхания,

È primavera, sarа perché ti amo

Весна, она будет, потому что я люблю тебя,

Cade una stella, ma dimmi dove siamo

Падает звезда, скажи, где мы находимся?

Che te ne frega,

Тебе не плевать на это?