Никто не узнает

Он был идеальным по меркам родителей. А самое главное чистокровным. Вот, что было важно. Если у Даниэля не родится сын, мой сын займет его место. Именно поэтому отец страховал свое королевство.

– Что? – вырвала кисть из его хватки.

– За столом, – кивнул Валентин в сторону дома, – Ты так яро защищала его.

– Ты тоже так думаешь? – раздраженно бросила я, – Думаешь, если он не итальянец, то, недостоин почета в клане, даже если вкалывает на все сто?

– Это устав клана. Наши традиции, Инесс, – удивленный моей реакции, Вал отошел на шаг, – Каждый должен соблюдать их. И если члены совета восстанут, Тристану не останется ничего, как оставить пост.

– Оставить пост? Получается, его убьют?

Ведь все абсолютно знали, что выход из организации один: смерть.

Валентин ответил молчанием.

– Просто подкинь меня до Джулс, – попросила, выдохнув и сев в его машину, скорее желая закрыть неприятную тему разговора.

Валентин не стал спорить. В дороге мы молчали. Я была не в настроении говорить. Он подвез меня до особняка подруги в сотни раз меньше нашего поместья, но такого уютного.

– Он так важен для тебя? – поставил обескураживающий вопрос Вал, когда собиралась выходить.

– Почему ты так считаешь? – тихо вымолвила, глядя на приятные оттенки дома Джулс.

– Когда ты сказала о возможной его смерти…, – Валентин замялся, словно ему не нравилось то, о чем он думал, – Твои глаза, они тебя выдали, Инесс. Они всегда тебя выдают.

– Какое тебе с этого дело? – правда не хотела ему грубить, но ходить вокруг до около не было никакого терпения, – Наш брак будет заключен. Твои планы не пострадают, не переживай.

– Ты думаешь, я говорю об этом только из‑за планов? – усмехнулся Валентин, сжимая пальцы на рули сильнее.

– Кажется, ты слишком поверил в наши отношения, – призналась, покачав головой от усталости. Пуговицы рубашки уже не на шутку душили меня, и мне пришлось расстегнуть одну верхнюю, – Перестань. Из нас ничего не получится. Наш будущий брак ничто большее, чем соглашения.

Выхожу из машины, не дожидаясь ответа и оставляя Валентина одного. У входа меня поприветствовал охранник, а Джулс уже стояла у порога.

– Нужно переодеться, – указала взглядом на свой вид, крепко обнимая подругу.

Джулс по крайней мере была готова поехать на ежегодное открытие гонок. На ее светлых волосах красовалась красная бандана, а ноги обрамляли шикарные кожаные брюки, сочетающиеся с черным топом и джинсовой курткой.

– Конечно, – показав жестом «ок», Джулс открыла дверь передо мной и пропустила вперед, – Идем наряжаться.

Мне нравилась семья Джулс. Они тоже были в клане, но выглядели…как обычные люди. Собирались за ужином и смеялись за разговорами, смотрели фильмы по вечерам, отдыхали вместе. Они делали все, что не делали мы с семьей. Отец Джулс был мил со мной, как и ее прекрасная мама. Поздоровавшись с ними, мы прошли в комнату Джулс на втором этаже, и подруга выволокла черную кожаную сумку с моими вещами из своей гардеробной. Помню, как мы ходили по магазинам, выбирая вещи, которые Кристиана Конселло никогда бы не одобрила.

Например, сейчас бы ее схватил инфаркт от мини‑юбки на моих бедрах, что почти не скрывала очертаний ягодиц, и бесформенной гоночной ветровки в ярко‑красном оттенке поверх кружевного лифа. Помню, как мы искали с Джулс эти ветровки гонщиков формулы один, и пищали как сумасшедшие, когда получили. Именно в этом я чувствовала себя собой. Такой, какая я есть, и мама никак не могла изменить это.

Собрала волосы в высокий хвост, повязала на шее черный платок и выбрала ботфорты на сплошном каблуке, наконец сняв ужасно неудобные и старомодные туфли. Воспользовалась я косметикой Джулс. Сделала тонкие стрелки, подвела черным карандашом слизистую глаз и достав из своего кармана темно‑красную матовую помаду, нанесла на губы, хитро улыбаясь своему отражению.

– Уф, да ты сучка, сожжёшь все к чертям собачьим, – Джулс оглядела меня с кровати, где сидела, покачивая ногами и лопая жевательную резинку.

У порога мы получили фирменное наставление от Синьоры Денучи:

– Вернитесь без залетов.

На что Синьор Денучи вытаращил глаза, хватаясь за сердце.

– Что ты несешь, любимая? Ужас!

И так каждый раз. Улыбаясь перепалкам старших, выбежали из дома. Джулс разблокировала свою новенькую BMW, и мы запрыгнули в салон.

– Антонио собирается выиграть сегодня? – поинтересовалась у подруги, играя бровями в предвкушении.

– Он всегда выигрывает.

***

Шум толпы донесся до нас еще до того, как мы подъехали к открытой местности около трассы, где собрались все участники. Музыка разрывала барабанные перепонки, и я правда чувствовала, как вибрировала земля под ногами, когда вышла из авто. Девушки на капотах танцевали в одних купальниках, пока парни выпивали около своих машин. Цветной дым, визги шин, смех, алкоголь и сигареты. Атмосфера была такой будоражащей, что мурашки бегали по всему телу, заставляя губам растягиваться в довольной улыбке.

Все мое тело ощутило голодные взгляды, врезающиеся в меня. Я была не из тех, кто боялся чужого внимания. Я наслаждалась этим, упиваясь превосходством. Потому что они могли только смотреть и пускать слюни. Все это знали и следовали правилам. Если кто‑то не хочет лишиться драгоценного дружка в штанах, не стоит подходить ко мне.

Джулс потащила меня к компании Антонио. Ее брат стоял в обнимку со своей девушкой Симоной.

– Пришли посмотреть, как я всех тут сотру в пух и прах? – улыбнулся самодовольно Тони, сидя на капоте своей красненькой Porshe.

– Возможно и так, – подмигнула, взяв у Джулс банку пива, – Уверен в своей победе?

– Конечно, синьорина, – поклонился Антонио, – Если сделаете ставку на мою победу, у меня будет больше стимула.

– Так вот ты чего добиваешься? – пнула камушек на земле, усмехаясь.

Симона засмеялась.

– Брось, дорогая, мы все знаем, что твой карман без дна.

– Отстаньте от нее, вымогатели чертовы, – вмешалась Джулс, ударив своим напитком об мой.

– Идут слухи, что нелегалы берут на себя слишком много. Да и Берлинцы месят что‑то против наших. – начал Антонио, поменяв тему и став на тон серьезней, – Что думает по этому поводу Дон Лоренцо? – обратился он именно ко мне.

Я понятия не имела, что говорит папа по этому поводу, потому что не заходила к нему больше пяти месяцев и не видела с тех пор, как он слег и был не в силах даже выйти из своей комнаты. Каждый раз спускаясь со своего крыла, останавливалась на втором этаже и смотрела на дверь комнаты папы. Что‑то в груди болело от осознания, что его скоро не станет. Несмотря на все безразличие отца к моей персоне, я любила его. Просто, потому что он папа. Мой папа.

– Без понятия, – пожала плечами, открыв пиво и сделав глоток, – Я не лезу в эти дела.