Никто не узнает

Мама закончила разговор, бросив трубку. Я выдохнул сквозь зубы, оставив телефон на бедре, и взглянул в иллюминатор. Сицилия палилась под жарким солнцем, как и я, после разговор с мамой чувствовал себя слишком уязвимым.

– Виски, пожалуйста, – сказал стюардессе сразу, что учтиво захлопала ресницами, и пока несла мне бокал с алкоголем, хлопала ими, намереваясь улететь первее самолета.

Я знал, кого трахну в этом самолете. По крайней мере распинаться долго не придется.

Спустя несколько часов самолет совершил посадку в аэропорту Орио‑аль‑Серио*, откуда ждал водитель, который привез мне мою красную Феррари. Поблагодарив мужчину, забрал ключи и запрыгнул в автомобиль, желая быстрее удалиться с ужасного скопления людей.

В дороге телефон вновь завибрировал, и я серьезно задумался над тем, чтобы выкинуть его в окно, если это снова мама, но это был Дэн. Он писал в наш общий чат с Каиром и Габриэлем. Вместо названия Габриэль поставил просто точку, что, конечно было на него похоже.

Даниэль отметил меня в сообщении.

Д: Я привезу ее к тебе. Присмотри за девчонкой.

Т: А как же план? Вы должны быть на Сицилии уже вечером.

Д: План меняется.

Г: Какого черта твориться?

Габриэль присоседился достаточно красочно.

Т: Сам без понятия.

К: Ха‑ха, не говори, что пожалел ее. Не похоже на тебя.

К: Или у вас что‑то было, и тебе настолько понравилась ее киска, что ты решил оставить ее себе?

Д: И‑Д‑И Н‑А Х‑Р‑Е‑Н

Даниэль в лучшем распоряжение духа.

Т: вези, буду у себя.

Подъехал в ресторан, и стал ждать ту самую принцессу Марко де Лазара, стоя за барной, когда уладил все дела с дизайнером по смене атмосферы в ресторане. Спустя несколько часов в заведение зашла та самая Андреа де Лазар. Я видел, как она выходила из машины, и как Даниэль угнал от этой девушки к Габриэлю словно от огня, будто боялся того, что натворит рядом с ней. Разливал коктейль, когда она подошла к стойке, залезла на стул и поставила руки, пальцы которых наполовину спрятала за рукавами серой толстовки, на столешницу.

– Привет, – она играла этими пальцами, явно чувствуя себя незащищенной. Знала бы, что настоящий дьявол ждет ее не здесь, а там, откуда она пришла.

– Ты, должно быть, Андреа? – улыбнулся, пытаясь развеять напряжение.

Дал ей один из фирменных коктейлей с малым количеством градуса, помогая расслабиться и болтая о своей жизни. В отличие от Даниэля, полной лжи в ее голове, про себя я рассказал правду.

Даниэль приехал спустя полтора часа. Он вступил в ресторан с осанкой, как у великого Аида из подземного царства, устремляя темные глаза на Андреа и коктейль в ее руках, который она потягивала через трубочку, улыбаясь истории о том, как я попал в чужую квартиру. Конечно, я умолчал о том, как после этого заявился на порог этой квартиры с букетом, чтобы попросить прощения у девушки и трахнул ее. Этому лучше остаться там, как и всем моим похождениям.

Больше в этой встрече меня удивило, как он смотрел на девушку. Этот чертов взгляд понесет за собой много бедствий, и я прекрасно это чувствовал. Отозвал Дэна на пол пути, когда он потащил немного опьяневшею Андреа прочь из ресторана. Девушка ушла, а Дэн раздражено подошел ко мне.

– Кратко и ясно, – заявил друг.

Взял стакан, начиная натирать тряпкой.

– Почему ты не сделал то, что должен был, сегодня? – спросил озадачено.

– Планы меняются, – Даниэль бил пальцами по столешнице, что давало понять: он нервничал.

– Ты все еще хочешь ее убить? – выдвинул бровь, глядя на Дэна.

– Почему я должен изменить свое мнение? – ответным тоном выдал он.

– Сам подумай, – ухмыльнулся, взявшись за второй бокал.

Пальцы Даниэля сжались в кулак.

– Поконкретнее, мать твою, – наконец сорвался друг.

– Выйди сейчас к ней, – оставил все приборы, наклоняясь к нему через столешницу, – Возьми и посмотри в ее глаза. Подумай о том, как ты убиваешь ее, смотря в эти гребаные глаза, и тогда ты поймешь поконкретнее, – ответил на полном серьезе.

– Не буду, – упрямо заявил Дэн, развернулся и ушел.

Он не хотел признаваться, но привязался к девушке, как ребенок к дворовой собачке. Все это дело кончится плохим.

***

Спустя три дня снова был на Сицилии. Сейчас мы с Даниэлем занимались раскапыванием информации на Марко де Лазара и его банковских счетов. Как оказалось, центральный банк был записан на имя его дочери. Также на нем было несколько притонов, которые в скором времени накроют наши люди, а еще, самое главное, Марко не знал, что все это скоро будет во владениях нашего клана.

Также я бегал по делам и документации бизнеса Конселло. А именно производства вина. Прикрытие, которое скрывало более грязные дела Лоренцо Конселло. Но это не значило, что бизнес держится на плаву. Вся муторная работа была на мне. Я представлял все интересы семьи, поэтому приходилось часто бегать в офис.

Плюс ко всему на моих плечах было раскапывание информации и защита задниц наших людей, когда дело касалось решетки и их заключения. Юридические дела клана занимали больше половины моего времени. И чтобы не сойти с ума, я находил успокоение в барах, подрабатывая барменом.

Но сегодня мы собрались в особняке Габриэля, оставшемся от его покойных родителей, в котором он даже не жил, но мы часто там тусовались. Габриэль был влит в клан до мозга костей. После смерти родителей он топил себя в работе, не видя перед собой ничего. Порой казалось, что он всегда где‑то за пределами вселенной.

Когда вошел в особняк, сразу заметил, что нашу компанию тестостерона нарушила одна мелкая особа. Инесс сидела на моем любимом месте, а это возле кресла в гамаке, хомяча чипсы. Хотелось подойти и перевернуть гамак, заняв свое место, но решил придержать свои повадки на цепи.

– Хей, чао, господин адвокат, – улыбнулась она, махнув рукой и закинув еще одну чипсину в рот.

– Выглядишь уставшим, – прокомментировал Каир, открывший себе пиво и севший на пол.

Дивана у Габриэля не было, в принципе, как и кровати. Особняк был совершенно пуст.

– Наверно, потому что, блять, я чертовски устал.

Габриэль поприветствовал кивком и приподнятой бутылкой, расположившись рядом с Каиром. Если в свободное время Каир соблюдал одежду простых смертных в виде спортивных штанов и футболок, как и я, Габриэль был в костюмах тройках двадцать четыре на семь, словно родился в них. Не удивлюсь, если он и спит в них. Благо сейчас он снял пиджак и жакет, оставшись в черной рубашке и брюках.