Новое назначение

– Сейчас подъедем – из машины не вылезай, – велел Ровнину его спутник, когда они наконец добрались до места назначения. – Сам сначала по станции пробегусь, посмотрю, что да как, а после тебе билет куплю. Береженого, Олежка, бог бережет.

Он подмигнул юноше, выскочил из машины и двинулся туда, где стояло несколько автобусов и суетились люди, решившие на ночь глядя куда‑то поехать. Олег проводил его взглядом, а после его снова охватила зыбкая тоска. Неизвестность, в которую он нежданно‑негаданно устремился, немного пугала. Там, за спиной, остался привычный мир, где все было просто и ясно. А Москва… Как она его встретит? Какая она? Он этот город только по телевизору и видел.

 

Глава 4

 

Васек вернулся минут через десять, неся в руках небольшую спортивную черную сумку, на которой была изображена пантера в прыжке и красовалась надпись PUMA.

– Держи, – открыв дверь, бросил он ее на колени спутника, а после сам забрался в салон. – Без багажа в глаза будешь бросаться. Я там тебе газет прикупил, бритву, мыльно‑рыльные, еще кое‑что по мелочи. Так, на первое время. Ну и пирожков у бабки взял, чтобы пожрать было чего. Вроде приличная бабка, чистенькая, от нее даже не приванивает.

– Спасибо, – чуть смущенно поблагодарил его Олег.

– Вот билет, – протянул ему серый квиток коллега. – Твой борт – тот. Вон видишь? Ну, синий, зачуханный? Отходит через десять минут, потому сидим, ждем. Пойдешь к нему прямо впритык по времени. Я никого не приметил, вроде все чисто, но лучше перебдеть. Так, что еще?

– Не знаю, – поймав его вопросительный взгляд, ответил молодой человек.

– А, вот. Держи еще. – Васек достал из кармана выкидной нож. – Пусть будет. Сталь хорошая, не фуфло, которым в палатках торгуют. Хочешь глотку режь, хочешь консервы открывай. Совсем с пустыми руками не дело оставаться. Я бы и ствол тебе дал, есть у меня чистый тэтэшник, но если тебя с ним прихватят, то замучаешься отписываться. А самое главное – засветишься. К ножу же, при наличии ксивы, никто не доколебется, ни у нас, ни в Москве. Что за мент без ножа и лопатника?

Олег взял нож и несколько раз им щелкнул, глядя на то, как лезвие то скрывается в рукояти, то выскакивает из нее.

– И деньги держи. – Опер достал из кармана нетолстую пачку стотысячных купюр.

– Да зачем? – совсем уж смутился парень. – Прекрати.

– У тебя с собой сколько налички? – иронично осведомился Васек. – Пара десяток? А Москва, Олежек, она бьет с мыска. Там цены – ого‑го. Жрать‑то тебе чего‑то надо? Опять же – дадут общагу, нет – неизвестно, так хоть угол какой снимешь на первое время. И потом – я же тебе их не дарю, а в долг даю. Разбогатеешь – вернешь. Да и не сильно много тут.

Было неловко, но коллега в очередной раз оказался прав. Ровнин это понимал, потому деньги взял и во внутренний карман куртки убрал.

– За стариков своих не волнуйся, я как в Саратов вернусь, к ним заеду, – продолжил Васек. – Да и Саныч обещал заглянуть, так что одни не останутся. Еще раз – сам пока им не звони, месяцок выжди. Но и после со служебного – ни‑ни. Купи карточку, из автомата набирай. А еще лучше – сначала в отдел позвони. Ну а если у нас какие новости появятся – не переживай, найдем способ, как тебя известить.

– Очень на это надеюсь, – невесело вздохнул Олег.

– Выше нос, салага, – хлопнул его по плечу коллега, глянул на часы и скомандовал: – Все, вали. А то придется нам эту колымагу тормозить на трассе.

Олег пожал его руку, выбрался из машины и пошел к автобусу, который прогревал мотор, выпуская из выхлопной трубы серые вонючие клубы дыма.

– Стой! – окликнул его Васек. – Вот, возьми еще. Настоящий «Рэй Бэн», между прочим. Цени!

– А мне они зачем? – Ровнин вернулся к машине и забрал протянутые ему коллегой противосолнечные очки.

– Чтобы все девки Москвы видели – не чушок провинциальный перед ними, а знающий себе цену пацан, – то ли пошутил, то ли всерьез сказал опер. – А теперь шуруй. И не оглядывайся. Не надо. Уходя, мужик просто уходит – что от бабы, что по жизни. И на будущее это запомни.

Внутри автобус оказался не менее раздолбанным, чем снаружи. Может, когда‑то модель этих междугородних лайнеров и являлась лидером венгерского автопрома, но, скорее всего, очень давно. Сейчас же в салоне было темновато, душновато и отчего‑то даже сыровато. Впрочем, от автостанции до реки рукой подать, возможно, все упиралось именно в этот факт.

Передние и средние ряды уже заняли, на совсем заднем, который состоял из четырех кресел, храпел какой‑то мужик, своими размерами приятно напомнивший Ровнину Емельяныча. Причем устроился он там капитально, что было ясно по снятым с ног стоптанным кроссовкам, которые то ли он сам, то ли кто другой аккуратно поставил рядом.

– Чего встал? – толкнула Олега в спину обладательница на редкость противного голоса, которым только в туалете орать «занято». – Давай топай. Не один небось. Встал что твой пень, весь проход загородил!

Таких теток Ровнин знал хорошо и, что скрывать, опасался. Ей возрази, она же всю дорогу будет возмущаться и его грехи, выдуманные на ходу, перечислять. А ближе к Москве выяснится, что он, возможно, является одним из тех легионеров, которые Христа на Голгофу вели.

Потому Олег уселся на первое попавшееся свободное кресло у окна. И, ради правды, выбор оказался так себе, поскольку оно оказалось, что называется, «горбатым». То есть там, внутри, под обшивкой, какая‑то составная часть то ли из паза вышла, то ли просто скукожилась от времени и теперь доставляла умостившемуся именно сюда седоку немалые неудобства. Ладно, если ехать пару остановок. А если полдня? Всю задницу отсидишь так, что хоть волком вой.

Олег, мигом все понявший, было приподнялся, дабы глянуть, куда можно переместиться, но не тут‑то было. Народ шустро занимал оставшиеся места, настолько, что фиг его опередишь. Мало того – мгновением позже Ровнина еще и заперли. Одна радость – на свободное кресло рядом с ним уселась не бабка с кутулями или какой‑то поддатый дедок с сивой бородой, а вполне себе симпатичная девушка, светловолосая, кареглазая и с курносым носиком, щедро осыпанными веснушками.

– Привет! – звонко произнесла она. – Не против, если я рядом сяду?

– Ну‑у‑у‑у… – отчего‑то растерялся юноша, что было странно. Перед противоположным полом Олег никогда не робел, не водилось за ним такого. А тут – вроде девчонка как девчонка, в джинсовой юбке и такой же куртке, из‑под которой виднелась черная короткая майка с буквами С и К, а язык точно отсох.

– Ты один или кого‑то ждешь? – уточнила нежданная попутчица. – Только умоляю, не говори какую‑то глупость вроде «только тебя и всю жизнь». Не порти первое впечатление. Его же второй раз потом не произведешь.

– Никого не жду, еду один, место свободно, – отрапортовал Ровнин. – Так нормально?

– Вполне, – кивнула веснушчатая, закинула на полку сумку, похожую на ту, что Олегу подарил Васек, только с надписью Abibas, а после снова примостилась рядом с юношей. – Дорога длинная, сидим вместе, не «эй, ты» же нам друг к другу обращаться? Я Яна.