Обманный бросок

Он теплый.

Мне холодно.

Эта куртка теплая.

Ручка в моей руке тяжелая.

Я пишу в строке свое имя.

Три строчки, и все они двигаются.

– Кенни, ты уверена, что хочешь этого?

Мне нравится, когда он называет меня Кенни.

Я никогда не скажу ему этого.

– Под какую песню вы хотите войти?

Это другой голос. Не голос Исайи.

Войти? Выйти?

Исайя выходит под песню, когда готов к матчу.

Он действительно хорошо смотрится в своей форме.

Я никогда не скажу ему об этом.

Мэрайя Кэри.

Сегодня вечером Исайя пел песню Мэрайи Кэри.

Он был очень хорош.

– Obsessed.

Возможно, это я – одержимая. Почему я продолжаю о нем думать?

Исайя смеется.

Я смеюсь, потому что он смеется.

Мои новые кеды такие милые! Я смотрю на свои ноги, когда делаю один, а затем другой шаг по красной дорожке.

Исайя выглядит счастливым.

Я чувствую себя счастливой.

– Да.

Я действительно счастлива.

Моя голова отяжелела, и я прислонила ее к груди Исайи. Его рука на моей талии кажется тяжелой.

На улице снова холодно.

Я прижимаюсь к нему лицом. Солнце яркое.

Исайя яркий.

Желтый.

Держу пари, его любимый цвет – желтый.

Желтый – такое странное слово!

Вспышка фотоаппарата желтая.

– Я наконец‑то женился на девушке, которой был одержим много лет.

Одержим – тоже странное слово.

Я одержима тем, какая мягкая эта подушка.

Мои новые кеды такие милые!

Исайя тоже такой милый.

Я никогда ему этого не скажу.

 

5

Исайя

 

Звонок, доносящийся с другого конца комнаты, ввинчивается прямо в раскалывающуюся голову. Это самый громкий звук, который я когда‑либо слышал.

Кажется, это телефон. Не знаю, чей он, но лучше бы, черт возьми, его выключили, чтобы я мог поспать.

Но никто его не выключает. Он продолжает трезвонить, пока вызов наконец не переключается на автоответчик, но затем звонят опять, и все повторяется.

Кто‑то рядом со мной ворчит, выражая раздражение, которое испытываю и я. Резко открываю глаза. Кто‑то у меня под боком… В моей кровати.

Я медленно поворачиваюсь в ту сторону и вижу лежащую на животе женщину. Какого черта?

Нет, нет, нет. Сожаление скручивает меня изнутри.

Восемь месяцев ожидания…

Кеннеди.

Черт возьми! Я узнаю́ эти волосы, скрывающие лежащую рядом со мной женщину.

Кеннеди Кей Оберн.

Кеннеди в моей постели.

Когда телефон звонит снова, она рычит, закрывая уши ладонями, демонстрируя свою левую руку… и безымянный палец на левой руке.

Воспоминания о прошлой ночи всплывают в моей затуманенной памяти…

Она тянет меня в часовню.

Я спрашиваю ее бесчисленное количество раз, уверена ли она в том, что делает.

Она была уверена. Это то, чего она хотела.

Я услышал только слова о том, что Кеннеди хочет выйти за меня замуж.

Моим последним воспоминанием было то, что в этот раз худший день в году стал лучшим временем в моей жизни.

Я резко вдыхаю, осознавая это, потому что смутно помню, как надевал то кольцо ей на палец. Но я мог бы поклясться, что все произошедшее прошлой ночью было лишь сном.

– Что? – задыхаясь, спрашивает она и садится.

Какое‑то время ее сонный взгляд блуждает по мне, прежде чем Кеннеди понимает, где находится.

– Исайя? – Она откидывает волосы с лица. Тушь расплылась у нее под глазами, а помада размазалась по щеке.

Я никогда не видел идеально ухоженную Кеннеди такой неопрятной. Она выглядит именно так, как я сам себя сейчас чувствую.

– Почему ты в моей комнате?

– В моей комнате, – поправляю я.

Кеннеди обводит взглядом гостиничный номер и понимает, что он – не ее. Затем ее взгляд падает на одежду, в которую она одета со вчерашнего вечера.