Обманный бросок

Он поднимает руки и, вытянув указательные пальцы, дотягивается ими до моего лица, подносит их к моим губам. Каждый палец приподнимает уголок моего рта, заставляя меня одновременно нахмуриться и расплыться в улыбке.

– Улыбнись, Кенни. Мы только что сохранили твою работу.

Исайя заставляет меня улыбнуться, и, судя по его ответной улыбке, очень доволен тем, как глупо мы выглядим.

Он поразительно красив, когда улыбается, но, с другой стороны, Исайя Родез улыбается всегда, даже если ему не хочется.

Затем он огибает меня и направляется к выходу, но перед тем, как уйти, поворачивается, прижимаясь грудью к моей спине. Я ощущаю, как властно он нависает надо мной. Чувствую жар его тела.

Дыхание Исайи щекочет затылок, и каждый нерв в моем теле оживает, включая те, что между ног – хоть я и не была уверена, что они так умеют.

– Просто подумай об этом как об одной большой игре. – Он наклоняется к моему уху и низким и проникновенным голосом шепчет: – Давай, жена, подыграй мне!

 

7

Исайя

 

– Исайя, что, черт возьми, ты натворил? – ругается Миллер на кухне дома, где они с братом живут. Моя будущая невестка во многом похожа на меня, поэтому, когда Кай сказал, что именно мне придется сообщить ей эту новость, я не ожидал такой реакции.

Я надеялся, что она скажет «Отлично» или «Спасибо, что женился на моей подруге: теперь мы с ней родня».

Пожалуй, тут я промахнулся.

– Как ты мог так поступить с Кеннеди? Она только что закончила отношения. Ей нужно было время. Побыть одной.

– Почему все обвиняют меня? Может быть, это Кеннеди умоляла меня на ней жениться.

На мгновение воцаряется тишина, прежде чем Кай и Миллер разражаются смехом.

– Да пошли вы на хрен, ребята.

– Следи за языком, – сквозь смех поправляет брат.

Мой взгляд устремляется на кухню: мой двухлетний племянник Макс сидит на столе и улыбается мне, держа в руках наполовину вылизанный венчик, которым пользовалась его мама.

– Извини, Максик. Не произноси это слово. Это нехорошее слово.

– Зая! – Он бешено машет венчиком, и по кухне разлетается смесь для шоколадного торта.

Эван Зандерс, защитник чикагской команды НХЛ «Рапторс», сидит на диване рядом с Каем, держа на коленях свою дочь. Теперь, когда он тоже стал отцом, они с женой проводят больше времени у моего брата, позволяя Максу и Тейлор развлекать друг друга.

– Кеннеди? – спрашивает он. – Девушка, о которой ты говорил на каждом семейном ужине?

– Единственная и неповторимая, – отвечает за меня Кай.

– Молодец, чувак!

– Зи, не поощряй его.

– Почему нет? Стиви познакомилась с ней прошлым летом и решила, что она великолепна.

– Она великолепна, – одновременно произносим мы с Миллер.

Она бросает на меня взгляд.

– Это не значит, что они должны притворяться, будто их отношения настоящие.

Зандерс пожимает плечами.

– У Райана и Инди же получилось!

– Ладно, Букашечка. – Миллер поднимает Макса со стола. – Я думаю, вам с папой пора пойти и вразумить твоего дядю.

– Миллер, не сердись на меня, – умоляю я. – Я согласился на это только ради того, чтобы она могла сохранить свою работу. Разве я не замечательный парень?

Она смеется.

– Черт возьми, ты одержим этой девушкой. Это важно и для тебя, и для нее.

В моей голове всплывает фрагмент нашей свадебной песни. Я до сих пор помню, какой чертовски забавной была Кеннеди, пока я смотрел, как она с полной уверенностью идет к алтарю под песню Мэрайи Кэри «Одержимая».

– Перестань улыбаться собственным мыслям. – Миллер хлопает меня по руке, держа сына на бедре. – Ты тут на седьмом небе от счастья, а моя подруга, наверное, одна и сходит с ума. Мне нужно зайти к ней в гости.

– Кеннеди не одна, и ее нет дома. Она встречается со своим адвокатом, чтобы составить брачный контракт. Или постбрачный контракт. Как это, черт возьми, называется после того, как люди связывают себя узами брака?

– Разве ты не должен быть там? – спрашивает брат с дивана в гостиной. – Это нужно для того, чтобы защитить твои активы.

– Очевидно, это нужно для того, чтобы защитить ее.

Кай щурится в замешательстве.

– Она родственница Дина Картрайта, – напоминаю я о сводном брате Кеннеди. – В их семье всегда были деньги.

Это еще одна из причин, почему я терпеть не мог этого придурка. Пока мы с Каем с трудом сводили концы с концами, пытаясь придумать способ закончить среднюю школу так, чтобы никто не догадался, что мы остались одни, Дин каждый раз, когда мы играли против его команды, приезжал на поле за рулем новенького автомобиля и в самой современной и дорогой бейсбольной экипировке.

Если добавить к этому тот факт, что он – абсолютный зануда и переспал со всеми девушками, которые у меня когда‑либо были, неудивительно, что я считал сводного брата Кеннеди своим давним соперником.

– Пойдем поболтаем на улице? – спрашиваю я брата.

Все трое обращают внимание на мой на редкость серьезный тон, и только Макс просто улыбается.

– Ты тоже хочешь выйти на улицу, Букашечка? – Я забираю его у своей будущей невестки.

– Да. Выйти.

В эти выходные маленькому человечку исполнилось два года, и его словарный запас медленно, но верно пополняется.

– Ты уже говорил с моим отцом? Он наверняка захочет сначала услышать об этом от тебя.

Вопрос Миллер заставляет меня задуматься.

Эммет Монтгомери, отец Миллер, – не только полевой менеджер, который, по сути, является нашим главным тренером, но и самый близкий мне человек, который, помимо Кая, заменил мне отца. Он заботится обо мне, и я отвечаю ему тем же. Вот так мы общаемся. Со стороны это, может быть, и не заметно, но мы с Монти очень любим друг друга.

– Позвоню ему завтра, – обещаю я.