Одна на двоих. Мои сводные боссы
Прямо как тогда. Нужно взять себя в руки прямо сейчас. Пока всё не зашло слишком далеко.
– Не трогайте меня, – пробую возмутиться, но пальцами начальник стягивает мои волосы, – ай!
– Ты красивая, – он тыкается носом в мою шею, – такая крохотная. Миленькая. Корчишь из себя недотрогу.
Помогите!
Слезы текут по щекам. Мне так страшно! И защитить меня некому…
– А я люблю таких, – рычит, – давай так. Ты раздвигаешь ноги, а я забываю об ошибке и уже завтра зачисляю тебя в штат. Будешь работать – бед не знать. Только дырки мне свои подставлять. Идет?
Зажмуриваюсь.
Собираю все свои силы и резко встаю. Вырываюсь, брыкаюсь. Хватит с меня! Слова психолога набатом стучат в голове.
Твое тело принадлежит только тебе!
Никто не имеет права тебя касаться, если ты не хочешь!
Эти слова отрезвляют. Словно обухом по голове. Хватаю первое попавшееся на столе…
Степлер.
И обрушиваю прямо на голову похотливого ублюдка.
– Блядь! ТЫ, СУКА МЕЛКАЯ! – рычит.
Я рассекла ему висок, кровь хлещет. Вылетаю из кабинета директора.
Несусь к лифту, слышу, как сзади хлопает дверь.
Тяжелые шаги.
Дверь распахивается. Влетаю в нее. Сердце выпрыгивает из груди.
– ТООСЯЯЯ! – рев босса оглушает. – ИДИ СЮДА! СУЧКА!
Тыкаю в кнопку лифта, как в плохом ужастике. Двери захлопываются перед директором. Вижу лишь его налитые кровью глаза.
Выскакиваю на первом этаже.
Бегу на улицу. Слезы застилают глаза.
Даже не замечаю, как миную пост охраны. Мужчина в форме что‑то мне кричит, но я ловко подныриваю под турникет. Выскакиваю на прохладный воздух.
Бегу к остановке. Уже девять часов, транспорт ходит редко.
У пешеходного перехода останавливаюсь, чтобы отдышаться. Понимаю, что забыла пальто. А сейчас март, холодно вечерами.
И сумка осталась на стуле. Но я туда больше не вернусь.
Ежусь, гляжу по сторонам.
Стараюсь перейти как можно быстрее.
Но откуда ни возьмись, прямо передо мной возникает машина. Свет фар слепит.
Перехожу на бег, но нога предательски подворачивается. Лечу носом прямо под колеса огромного внедорожника…
Глава 2
Егор
– Ты идешь? – в кабинет просовывается голова брата. – Хватит уже, мы сегодня большое дело сделали. Айда девочек клеить и кутить. Гелик твой новый обкатаем.
– Да, сейчас, – завершаю деловую переписку, бросаю взгляд на часы.
Шесть. Давненько я так рано не уходил. Мы почти год работали над этим госконтрактом. Готовили предложения, играли тендер. В лепешку разбивались. Связи налаживали.
И сегодня все. Нам сообщили, что наша компания выиграла этот блядский тендер.
Все.
– Нужно еще подписать контракт, – хмыкаю, выключаю ноутбук.
Потягиваюсь.
– Ладно тебе, Егор, – Олежа плюхается в кресло напротив, ослабляет галстук, – ты слишком напряжен. Поехали в клуб. Потусуемся, расслабимся.
Встаю, срываю пиджак со спинки кресла.
– Ты прав. Пора уже пожинать плоды нашего труда. Отец будет?
Наш папаня отошел от дел. Мы развиваем его бизнес. Вполне успешно, могу сказать. Но он остался в совете директоров и наблюдает за показателями.
– Не, написал, что поедет к своей бывшей, – ухмыляется Олег.
– К бывшей…
Льдинка…
В голове всплывает образ четырнадцатилетней девчушки и ее серьезной матери. Родители три года были женаты, но потом разошлись. Отец никогда не раскрывал детали их развода.
Это было десять лет назад. Толком ничего не помню, кроме нашей серьезной сводной сестренки. И волосы у нее такие необычные, прям белые.
Мы с братом называли ее льдинкой. Потому что, несмотря на все попытки сблизиться, мы так и не смогли стать для нее семьей.
А еще у нее глаза невероятные. Синие, глубокие, словно лед.
– К матери льдинки? – хмыкаю.
– Да. Они год не общались, – говорит брат, когда мы выходим из кабинета и направляемся к парковке, – а теперь, как я понял, она ему сама позвонила.
– Зачем? Женщины обычно спустя столько времени звонят…
– Да, чтобы просить о помощи.
Отец ведёт себя как тряпка. Она ушла от него, а он до сих пор стелется.
В целом, конечно, это не моё дело.
Достаю из кармана брелок сигнализации. Нажимаю на черную матовую кнопку. А из головы не выходят слова брата.
– Но, с другой стороны, – Олег плюхается на пассажирское сиденье, – это не наше дело.
– А вдруг у льдинки что‑то случилось? – не знаю, откуда во мне родилась эта мысль.
Мне же должно быть все равно на девчонку, с которой мы всего год жили в особняке под одной крышей. И которая порой не удостаивала нас даже банальным «привет».
