Огненное сердце

Мой взгляд скользит по помещению, наполненному светом, сухими колосьями и цветами хлопка. Свадьба в Монтане – это не про богатство и роскошь. Это про дом и большую семью. Это про воздух с ароматом сена и свободы, про простор, где горизонт уходит за холмы, а каждый гость знает имена соседей.

Могла бы быть такая же атмосфера на моей свадьбе? Плакал бы жених, если бы все‑таки увидел меня под венцом, а не сбежал, как трус?

Воспоминания о том, как я с горящими глазами вошла в двери часовни и встретила пустоту, все еще свежи, даже если эта рана давно вроде как не болит. Я подумала, что мой жених просто… опаздывает?

Черт его знает.

Я перебирала в голове все возможные варианты. Даже на секунду предположила, что он умер – потому что это избавило бы меня от убийства на почве неимоверной обиды. Я ждала, ждала, ждала.

Все гости, которые смотрели на меня как на самое жалкое создание на этой планете, начинали расходиться. Моя мама умоляла меня пойти домой, съесть самую вкусную пиццу и навести порчу или сделать куклу вуду, но я продолжала сидеть на ступенях часовни.

Появится ли в моей жизни когда‑нибудь еще мужчина, за которого я захочу выйти замуж? И, что самое главное – не побоюсь этого сделать?

Сможет ли мама прийти еще раз на мою свадьбу?

Боже, я знала, что сегодняшний вечер трудно мне дастся. Все‑таки не нужно было идти. Хотя, в таком случае Лили Маршалл взяла бы мой дом штурмом.

Томас поднимается из‑за круглого стола, за которым сидят Мия, Лола, Люк и Нил. Я должна была сидеть там же, но в какой‑то момент взгляд нашел одинокий стул рядом с ворчливым Джиммом из магазина электроники. Мы с ним отлично поладили и разделили пару рюмок текилы.

Томас откашливается и снимает черную шляпу, из‑под которой выбиваются непослушные волосы. На нем белая рубашка и темные джинсы, подчеркивающие крепкие ноги. Миссис Линк уже успела погладить его бедро и сказать: «Отличный вид, мальчик».

Болтовня в амбаре стихает, и все взгляды устремляются к мужчине, который явно очень нервничает, поглаживая широкие плоские поля шляпы.

– Дорогие Лили и Марк… – начинает он. – Нет, не так. В общем… Вы можете смотреть на них, а не на меня? – обращается ко всем присутствующим, обводя взглядом амбар. – Особенно вы, миссис Линк. Моя задница в огне от вашего взгляда, – ухмыляется он, и я пропускаю смешок, скрывая его в кулаке.

Элла Саммерс наглядно показывает сыну, как перерезает большим пальцем горло. В каком бы возрасте ни были ее дети, она все еще может поставить их на место.

Томас кивает ей и продолжает:

– Несмотря на то, что именно я, в рыцарской манере, внес Лили в пожарную машину, спасая ее от снега в июле… – Томас подмигивает Лили, и она отправляет ему воздушный поцелуй. – Именно ты, брат, стал тем, кто заметил ее, пока она шла по обочине, словно дефилировала по подиуму. Не знаю, почему твое ледяное сердце оттаяло… может, все дело в розовом цвете, который Лили разбрасывает, куда бы ни шла, а может ты просто не смог проигнорировать упрямую женщину, на каждом шагу бросающую вызов природе. В любом случае, я считаю, что эта судьбоносная встреча сделала счастливым не только тебя, Марк, но и всех нас… – Томас смотрит на Лили, которая прижимается к плечу Марка и вытирает слезы. – Лили Саммерс, наше личное лето, добро пожаловать в семью. – Его взгляд переходит на Марка. – Для меня нет ничего ценнее, чем видеть тебя счастливым, брат. Береги Лили и меньше хмурься.

Весь зал хихикает в перерывах между слезливыми всхлипами. Все уже думают, что Томас закончил, но он все еще не садится. Его взгляд на мгновение опускается в пол, а затем снова возвращается к Лили и Марку.

– И еще кое‑что. Гарри немного задерживается, как обычно проспал, но он просил передать, что именно он первый познакомился с Лили. Так что, если Марк будет плохо себя вести – она всегда может рассчитывать на него. И да, он очень рад за вас, ребята.

Я с трудом сглатываю ком в горле, грустно улыбаюсь и смотрю в одну точку на столе. Тоска Томаса по его лучшему другу настолько ощутима, настолько зеркалит мои эмоции, что сковывает грудь. Однако меня восхищает, как он не падает духом, шутит и всегда создает ощущение присутствия Гарри. Возможно, это немного неправильно и странно… но никто еще не придумал верный способ борьбы с горем.

Спустя еще пару поздравительных речей мотив какой‑то кантри‑баллады заполняет амбар. Многие, если не все, выходят на импровизированный танцпол.

 

Мия и Лола маршируют ко мне, и у меня даже не остается времени для побега.

Я никогда не была с ними в близких отношениях, да даже в просто дружеских тоже не состояла. Мы с Мией были одноклассницами, а Лола всегда находилась где‑то неподалеку. Однако Лили, кажется, решила заставить дружить со мной весь чертов город. Не знаю, какие именно чувства ко мне испытывают Мия и Лола, но они… безобидные, хоть и временами дикие.

– Джемма Найт, подними свою задницу с этого стула на отшибе, – командует Мия, сложив руки на груди и приподняв свое декольте в платье оливкового цвета. Ее каштановые, непослушные, сильно вьющиеся волосы уложены на одно плечо.

– Я бы на самом деле тоже не отказалась присесть, – стонет Лола со страдальческим лицом, переминаясь с ноги на ногу. – Ты зря заставила меня надеть эти туфли. Почему Лили можно было надеть сапоги, а мне нет?

– Потому что внутри тебя не растет ребенок с генами викинга.

Лола закатывает глаза. Ее нежно‑розовые волосы собраны в пучок, а шифоновое платье желтого цвета доходит до щиколоток. Идеальное воплощение лесной феи.

– Но Джемма тоже в сапогах, – Лола указывает на мои черные сапоги с серебряными звездами и металлическим носом.

Мия вздыхает и хмурится:

– Ну, Джемма – это Джемма. Она и карамельный член позавчера отказалась сосать. И что теперь?

– Эй, вообще‑то я попробовала! Он просто был невкусный, – протестую я.

– Уж точно вкуснее настоящего.

Лола прикрывает пылающее лицо руками и сквозь щелочки между пальцами оглядывается по сторонам.

– Ты не могла бы говорить тише, Мия? – бормочет она.

– Не смущайся, Лола. Ты читаешь книги, где говорят и не такое, – потираю висок я. – И все об этом знают, потому что еще в старшей школе суперобложка с именем Достоевского не особо помогала тебе скрывать «Пятьдесят оттенков серого».

Мия фыркает от смеха, а потом хватает меня за руку.

 

В итоге эти двое все‑таки тащат меня к себе за стол силой, пока я упираюсь в пол небольшими каблуками на сапогах.

Мой сосед по столу, Джимм, возвращается с танцпола и ворчит: