Орден Архитекторов 12
Грациани поморщился. Вот же молокосос! Ну, ладно, не совсем молокосос. Но слишком уж уверенный для своих лет. И глаза… В них было что‑то такое… древнее? Нет, ерунда. Просто богатый наследник, решивший поиграть в мецената. Наверное.
Но то, КАК он играл…
– Купил абсолютно всё, – Грациани пробормотал это вслух, просто чтобы убедиться, что он не спит.
Десять толстенных каталогов. Двенадцать тысяч двести тридцать четыре (он пересчитал!) шедевра живописи. От Ренессанса до чёртовых импрессионистов, которых сам Грациани тихо ненавидел за их "мазню", но продавал за бешеные деньги.
Грациани торговал всю свою жизнь. Он продавал картины давно почивших гениев сумасбродным миллиардерам, которые потом вешали их в своих подземных бункерах рядом с коллекцией золотых ёршиков для унитаза.
Но ТАКОГО… Такого не было никогда.
Чтобы вот так, с порога, не торгуясь, не морща лоб над ценой, не выпрашивая скидку, просто взять и… скупить всё? Как будто кто‑то решил скупить весь Лувр, оптом, не глядя на ценники.
Этот Вавилонский… он что, спятил? Или просто у него денег столько, что он ими может печку топить? Хотя, судя по тем изумрудам, что он вывалил на стол в качестве аванса… похоже, у него ещё и на целую баню останется.
А ещё этот Вавилонский взял и вырвал страницы! Просто вырвал! А потом сказал: "Вот это мне не надо. А остальное – беру".
Грациани нервно хихикнул, вспоминая этот момент. Он тогда чуть инфаркт не схватил. Его каталоги! Плод многолетних трудов! А этот… просто вырвал страницы! Как будто это меню в дешёвой придорожной забегаловке!
Нет, этот Вавилонский точно не псих. Тут что‑то другое…
Грациани снова отхлебнул водки. Ну да, клиент он идеальный. Мечта любого торговца. Богатый, решительный и, похоже, совершенно не разбирающийся в ценах. Или… разбирающийся слишком хорошо?
Неважно. Главное – сделка состоялась. Контракт подписан (хотя какой, к чёрту, контракт? Так, бумажка на салфетке, но с его‑то репутацией и этого достаточно). Аванс получен (изумруды уже надёжно спрятаны в сейфе отеля). Осталось только… достать двенадцать тысяч картин. Ха! Мелочь какая!
Он снова усмехнулся. Да, он, конечно, знатный собиратель. Коллекционер с мировым именем. Но не до такой же степени! У него и половины этих картин нет! Придётся побегать, попотеть, использовать все свои связи, возможно, даже воскресить парочку давно умерших художников (шутка, конечно… ну, или нет?).
Но вот что самое смешное… Самое идиотское… Самое непрофессиональное…
Ведь он, Марио Грациани, человек с железными принципами, нарушил сегодня своё главное правило! Святая святых! То, за что он презирал дилетантов и выскочек!
Золотое правило синьора Грациани: "Никогда не спрашивай у клиента, на хрена ему столько барахла!".
А он взял и зачем‑то ЗАДАЛ КЛИЕНТУ ЛИШНИЙ ВОПРОС!
И не просто лишний, а самый тупой, самый бестактный, самый непрофессиональный вопрос, который только можно было задать в его бизнесе: "Зачем?"
Зачем вам столько картин, синьор Вавилонский? Вы что, собираетесь ими обои в спальне оклеить? Или устроить грандиозный костёр тщеславия на центральной площади?
Тьфу! Сам не понял, как вырвалось. Наверное, от шока. Или от увиденных изумрудов.
Грациани до сих пор помнил, как похолодели его пальцы, когда этот вопрос сорвался с языка. Как он мысленно дал себе пощёчину и приготовился к худшему – к холодному взгляду, презрительному молчанию, а то и вовсе к фразе: "Простите, синьор Грациани, но я передумал".
Но Вавилонский даже бровью не повёл. Просто пожал плечами и ответил так спокойно, будто речь шла о покупке пары носков.
Грациани снова отхлебнул водки. Самый большой и лучший музей в мире, значит? В этом захудалом Лихтенштейне?
Он представил себе это. Огромные залы, наполненные шедеврами. Тысячи картин, от которых захватывает дух. Музей, которому позавидуют Лувр и Эрмитаж вместе взятые.
И тут его осенило.
Этот парень – не просто эксцентричный богатей. Он – мечтатель. И мечта у него – грандиозная, почти безумная. И почему‑то эта безумная идея… ему, Марио Грациани, чертовски понравилась. В ней был размах! Амбиции! Вызов!
– А ведь именно ради этого я и живу! – вслух закричал он. – Не ради денег. Не ради славы. А ради того, чтобы быть частью чего‑то великого! Чтобы прикоснуться к истории и оставить в ней свой след!
Он усмехнулся. Кажется, водка уже ударила по мозгам. Или это Вавилонский заразил его своим безумием?
Грациани решительно поставил пустую стопку на стол. Хватит рефлексировать! Пора действовать! Если клиент хочет самую великую галерею в мире, синьор Грациани поможет ему её создать!
Он схватил телефон и набрал номер своего младшего брата и, по совместительству, главного помощника.
– Луиджи! Это я! Слушай внимательно! Сколько заявок на покупку мы отклонили за последнюю неделю?
Помощник на том конце провода что‑то быстро пробормотал, явно удивившись неожиданному вопросу, но быстро взял себя в руки:
– Марио, у тебя всё в порядке? Отказов… сейчас посмотрю… Примерно… Четыре тысячи двести семнадцать. А что случилось‑то?
Четыре тысячи! Четыре тысячи картин, от которых он отказался, потому что они были "недостаточно эксклюзивны"или "требовали слишком сложной логистики". А теперь…
– Луиджи, слушай приказ! Обзвони их всех! ВСЕХ! Скажи, что синьор Грациани передумал! Мы готовы рассмотреть их предложения! Пусть присылают всё! Лучшее! Самое редкое! Самое дорогое! Мы берём!
– Но, Марио… – помощник явно не понимал, что происходит. – Это же… это огромные объёмы! У нас нет столько места на складах! И логистика…
– В ЖОПУ ЛОГИСТИКУ! – заорал Грациани. – Найми ещё склады! Арендуй самолёты! Подкупи таможенников! СДЕЛАЙ ЧТО‑НИБУДЬ! Мне нужны эти картины! Все! И как можно скорее! У нас новый клиент. Очень… очень важный клиент. Он хочет самую великую галерею в мире! И он её получит! Слышишь, Луиджи?! ПОЛУЧИТ!!!
Он бросил трубку и снова налил себе водки. Настроение у него было превосходное.
Да! Вот это жизнь! Вот это размах! Вот это приключение!
– Хочешь величайшую галерею, синьор Вавилонский? Ты её получишь! А я посмотрю, что у тебя закончится быстрее – деньги или мой запас шедевров.
Внезапно ему подумалось, что, возможно, самое захватывающее – это увидеть, как будет выглядеть это грандиозное собрание, эта галерея, когда она наконец появится.
Ему захотелось во что бы то ни стало собственными глазами увидеть воплощение этой безумной мечты, к которой он, Марио Грациани, приложит собственную руку.
Глава 4
