Отец на час. Работает спецназ
Снова падаю в пропасть обиды, которую сама создала. Копнула глубже и без того рыхлую из‑за постоянных ссор почву нашего брака и получила – нате, распишитесь! – предательство.
– Поверь моему опыту, мужиков обычно такие, как Третьякова, одинокие и за сорок, жалеют, – продолжает Кира. – Глазками похлопают, ножками потопают. Поулыбаются, прибедняться вздумают. Ты ведь рассказывать причину развода не согласишься?
– Нет. Только в крайнем случае. Леон и Эльза… Они ведь все понимают, не хочу этой грязи.
– Ну вот. Причину не называешь – значит, сама виновата. Сама виновата – пилите, Шура, ваш бизнес.
– Да ну нет… – замолкаю, прикрывая глаза.
Кира вдруг обнимает.
– Ну все, подруга. Я тебе самый худший расклад дала, чтобы в случае чего ты не удивлялась. Сумку свою, – кивает на новенькую «Фурлу», – больше в зал суда не бери. И каблуки… – косится на ноги, – пониже надень, а юбку – подлиннее. Ладно б ноги были кривые, а то вырядилась. И доктору моему по поводу сисек пока не звони. Отсудимся, там выпьешь наркозу с устатку за упокой раба Божьего…
– Сплюнь, дурочка, – смеюсь.
– В общем, я тебя предупредила! – Кира становится серьезной. – Заседание отложили, все необходимые уточнения я подала. Будем верить в лучшее!
– Спасибо еще раз, Кир.
Чмокаемся на прощание.
На стоянке вокруг моей машины коршуном кружит Побединский. Костюм помят, обувь не начищена – выглядит не очень, еще в зале суда заметила. И дело не в том, что бывший на семь лет меня старше, нет. После нашего расставания Коля как‑то обрюзг и постарел.
Или мне так приятно думать?..
– Федерика! – сразу кидается в наступление. – Давай поговорим. Как близкие люди.
– Говорили уже, – открываю водительскую дверь и забрасываю сумку подальше. – Близкие люди не ходят в суд, а если ходят – значит, и не были близкими.
Разгладив юбку, сажусь в кожаное кресло, но дверь закрыть не могу. Коля ее удерживает и театрально падает на колени.
Прямо на асфальт.
Маэстро чертов.
Разглядываю темные волосы не первой свежести и умоляющее лицо. Из всех наших детей на него особенно походит Эльза‑Виктория. Как через копировальный аппарат пропустили. Нос, глаза, губы. С последними не повезло: вырастет – подправит.
– Ну, прости дурака, – лбом таранит мое бедро. – За что ты со мной так? Ошибся разок, бывает. Но ведь это я… Ты все забыла, Цветочек?..
– Не смей так меня называть…
Отталкиваю его.
Коля замечает кольцо. В хитрых карих глазах вижу, как бурный поток выносит его творческий разум на мысль, что меня можно добивать.
Тут же жалею, что не сняла.
Сглупила.
– Коль, давай не будем… – стягиваю обручалку и небрежно кидаю в подлокотник.
– Это ведь ты все разрушила, – бывший тут же меняет риторику. Сердится. – Ты сама виновата!
– Пусть так.
– С голой жопой решила оставить? Обманули вы меня с твоей подругой, подсунули какие‑то бумаги, я подписал. Теперь понимаю, что заранее все было спланировано!
Господи, помоги.
Качели какие‑то.
Кира еще на заре моего бизнеса предложила подписать с мужем брачным контракт. Я тогда брала большой кредит под залог родительской квартиры, поэтому Побединский был не против. Он ведь в то время даже не предполагал, что делить придется не долги, а миллионы и десятки тысяч квадратных метров складских помещений.
– Тварь, – цедит Коля напоследок и смачно плюет на юбку.
– Ну хватит, – отталкиваю его и закрываю дверь.
– За все ответишь.
– Ничего нового, – дергаю ключ и жму на педаль.
– Ты за все ответишь! Машу я забираю.
Пока еду домой, пытаюсь успокоиться и вытираюсь влажной салфеткой.
Я бы могла вручить ему половину и забыть, но ведь Коля продаст все, сам заниматься не будет. Реальных денег в таком объеме никто не найдет, значит, сольет в минус, лишь бы заплатили. А этого я не потерплю.
В конце концов, у меня работают люди. У них семьи, дети, ипотеки…
Надо выстоять!
На территорию заезжаем одновременно с новым сотрудником. Вид его автомобиля вызывает невольную улыбку. Черный крузак, двухсотый, тонированный. Уже немолодой, но очень ухоженный. В общем, такой же, как его хозяин.
– Добрый день, – выбираюсь из своего «Рендж Ровера» винного цвета.
Владислав мне кивает и точечно осматривает территорию.
Будто через прицел.
Ворота, дверь в дом, окна, задний двор, уродливое пятно на моей юбке.
Затем снова смотрит в глаза.
Нравится в нем это. Профессионализм, что ли, чувствуется.
– Мам, пливет, – выходит Маша из дома, натягивая шапку. Детей полчаса назад должен был привезти водитель. – Я пока погульяю…
Зависает, глядя на Отца.
– Владь, – улыбается и тут же прячет лицо в ладошках. – Владь, – раскрывает их, словно ставни, и снова захлопывает.
Мило.
Закатываю глаза, пока наш нянь грозно хмурится. Маша, так и не дождавшись реакции, убегает в сад.
– Вы ведь с вещами? Пойдемте, покажу вашу комнату.
– Да, – Влад неопределенно смотрит на свою машину. – Только…
Вспоминаю.
