Отец на час. Работает спецназ

Вставляю по очереди ноги в специальный аппарат. Вот до чего техника дошла! Помню, обувь снимал, когда еще за дочкой в детский сад приходил. Случилось это, правда, раза два за все время. Вечно то в наряде, то в командировке – не до того обычно было. Служба.

Пахнет здесь, кстати, вкусно. Детством и котлетами.

По светлому коридору в нашу сторону направляется женщина. Вроде бы приятной наружности. Только макияж отталкивающий, но, может, у них тут сегодня утренник?.. И она играет водяного, к примеру.

– Здравствуйте. – Если бы у нее было сорок зубов, я бы лицезрел все без стоматологического зеркала – вот такая у нее широченная улыбка. – Эм…

– Владислав, – сухо представляюсь.

Она сканирует мой внешний вид и особое внимание уделяет зайцу в руках. Будто бы умиляется.

– Разделась? – спрашиваю у Маши.

– Дя. Здлавствуйте, Валвала Серлгеевна.

– Здравствуй, Машенька. Ты… сегодня с кем? – играет черными тонкими бровями.

– Это мой Владь. Сейчас с ним буду ходить… Воспитатальньица, – шепчет мне, когда та скрывается за дверью группы. – У‑у‑у… Глымза.

– Маша! – пытаюсь быть строгим.

Там шумно – пиздец. Уши закладывает.

Осматриваюсь на предмет безопасности. На входе в детский сад сидит охранник, который даже документы мои не спросил. И хоть повсюду камеры, а на стене замечаю тревожную кнопку – этого вовсе недостаточно.

– Вот мой. С киской. – Маша в отличном настроении идет к шкафчику. – Я сейчас пелеоденусь. Ты пока ласпишись там, – кивает на письменный стол, расстегивая пуговицы пальто.

– Как скажешь.

Рассудительная какая.

Нахожу в списке Побединскую Машу, расписываюсь, а затем слежу, как она, сидя на полу, аккуратно складывает кофту и надевает белые колготки с вишенками. Мать явно на нее наговаривает, заработалась совсем, не видит дальше своего носа.

Расслабляюсь окончательно и складываю руки на груди.

– Застегни, пажалста, – Маша поворачивается ко мне спиной и убирает кудри.

Сажусь на корточки и тянусь к собачке на платье. Следом волосы поправляю.

– Спасибо, Владь. – Снова идет к шкафчику, шмыгая носом. – Сейчас еще ласчешусь.

Я заглядываю в группу. Там штук десять таких же, как наша, головорезов. Носятся по кругу, словно им механизм в одном месте завели.

– Нравится тебе тут, Маш?.. – скучающе спрашиваю.

– Да. Только меня Ломик обижает.

– Ломик? Это какой?

– У него волъосы темные, – Маша шумно дышит, пока застегивает лакированные сандалии с бантами. – И синяк на щеке. Это я поставила, – гордо вытягивается.

Разглядываю детей повнимательнее, пока не нахожу побитого.

– Очкарик?

– Оч‑ка‑лик, – Маша медленно повторяет, словно пополняя свой словарный запас.

Твою мать. Ну нет.

– В смысле тот, который в очках? – исправляюсь, но поздно. – Так давай поговорю…

– Не надо. – Маша закрывает шкафчик и разворачивается ко мне. Смотрит на меня глазами своей матери. – Я уже взлослая. Сама лазбелусь.

Задирает четырехлетний подбородок чуть ли не выше лба.

– Ну смотри. Давай тогда, до вечера, – прощаюсь как со взрослой.

Свобода!.. – вот что чувствую.

Одинокий хнык звучит как спусковой крючок.

– Владь!!! – слышу крик сзади и… следом такой силы трехэтажный рев, будто где‑то неподалеку плотину прорвало.

Обернувшись, изумленно смотрю на Машу, заливающую раздевалку слезами. Нижняя губа надулась, рот приоткрыт. Зрелище не для слабонервных.

– Ой, Машенька. Снова плачешь? – выглядывает из группы абсолютно спокойная Валвала‑стальные нервы. – У нее часто бывает, – говорит уже мне, приветливо улыбаясь.

– Не хочу! – орет только что рассудительный, счастливый ребенок.

– Все в порядке, – успокаивает воспитка. Главное – меня. – Вы уйдете, и она сразу успокоится.

Подхватив Машу на руки, тащит ее в группу, а я сощуриваюсь, пристально наблюдая.

– Не хочу в садик… Владь… Не хочу…

– Сейчас мы с тобой завтракать будем, – сюсюкает Валвала.

– Владь, хочу домой. Не хочу… Владь. Пожалста!

Не выдерживаю. Хрен знает почему.

Города брал. В Хасавюрте как‑то месяц на одной воде держался. Все терпел, даже в плену, твою мать.

А тут ни хрена. Сердце дерет.

Залетаю в группу, отбираю дитя у воспитки и тащу обратно в раздевалку. Маша замолкает и только всхлипывает, пока пальто на нее натягиваю.

– Поехали.

 

Глава 10. Влад

 

– Что значит «она не захотела»? – шипит мадама в трубку.

Голоса на заднем плане стихают. Так, будто она выходит в отдельный кабинет и закрывает за собой дверь.

Обернувшись, рассматриваю все еще красное лицо, надутые губы и насупленные брови. Маша крепко обнимает своего тряпичного зайца и сладко дрыхнет.

Машину обойти не успел – она уже в отруб. Настрадалась, бедная.

– Ну, так что? – напоминает о себе начальница.

– Я просто не смог, – признаюсь в срыве операции. – Маша верещала так, будто я продавал ее в Бангладеш.

– Боже. Какой еще Бангладеш?

– Это страна такая в дельте рек Ганг, Мегхна и Брахмапутра, – даю географическую справку. – Практически со всех сторон окружена Индией. Является самой густонаселенной, на один квадратный километр там больше тысячи человек. И детям там непросто…