Отец на час. Работает спецназ
Глава 12. Федерика
Пока направляюсь в кабинет, не покидает ощущение, что я под видеонаблюдением в собственном доме. В спину, ягодицы, ноги будто иголки втыкают. Сбросив с себя это чувство, устраиваюсь в кожаном кресле.
Джес тут же слетает с дивана, на котором сладко спала, и забирается мне на руки. Девочка моя, ты так и сидишь здесь целыми днями? Одна? Правда?
Совсем нас эти мужики в угол загнали!..
– Владислав Алексеевич, – дожидаюсь, пока он устроится прямо напротив и сложит руки на широкой груди, – давайте… хм… поговорим.
Влад смотрит на меня с плохо скрываемой иронией. Это не надменность, нет. Скорее снисходительность.
Черт.
Снисходительность? Серьезно? В моем доме?..
– Снова ваши штрафы? – Отец приподнимает бровь и ухмыляется.
– А вы думаете, у меня нет повода?
– Я думаю, что треноги с камерами на трассах человечнее, – ворчит. – И дешевле.
Вздохнув, поглаживаю мягкую шерстку Джес и украдкой разглядываю мужчину напротив. Симпатичный, вполне еще молодой, спортивный. На руках вены такие – хоть маслом на бумаге рисуй. При всей своей твердолобости, Отец вполне чувствующий человек, иначе Маша с утра осталась бы в детском саду. Я ведь даже подумать не могла, что она сможет разжалобить спецназовца…
В его послужном списке горячие точки… Медали, грамоты.
И зачем взрослому мужику таскать за собой весь день четырехлетку?.. Допускаю, что только такая, как Мария‑Франческа, и могла растрогать этого грозного вояку.
Обдумываю, как бы мне построить разговор, а потом злюсь на себя.
Федерика, дочь Теодора!
Ты, мать твою, крутая бизнесвумен, которая сегодня в обед заключила сделку с китайцами на пятьдесят семь миллионов. С половиной!..
Ты столько лет терпела рядом с собой Колю: напыщенного, непонимающего, всегда и во всем правого. Ведь только он знает как надо, только он смел разговаривать с тобой, как с полнейшей дурочкой, которой просто повезло оплачивать его счета и благодеяния.
А еще Коля мог смотреть… Вот так же, как этот спецназовец, с иронией. Только злой.
Ну сколько можно?
Да, красавец, мышцы утром все разглядела! Что тут скажешь? Но терпеть подобное хамство… зачем?
Просто выскажу ему все. Будет продолжать иронизировать, учить меня жизни и строить из себя сорокаоднолетнего Знайку из Солнечного города – просто уволю. Без сожалений.
Внутри грызет только одна мысль: с кем же останутся дети и кто их будет защищать?..
– Владислав Алексеевич, – внутренне собираюсь и отпускаю Джес на место.
Слишком отвлекает.
– Весь внимание.
– Хочу поговорить… с вами… начистоту.
Улыбается открыто.
– А у нас были грязные разговоры?
– Вла‑а‑ад, – чуть повышаю голос и приглаживаю волосы. Поправляю ворот рубашки. – Извини, но я серьезно. Сейчас без шуток.
Он прищуривается, будто бы искренне удивляется, что я перевожу наше общение в другую плоскость, хотя неловкости между нами нет.
– Говори, – отвечает по‑мужски прямо.
– Хочу тебе сказать без этих игр со штрафами.
Замолкаю, словно набираюсь решимости, и разглядываю теперь абсолютно серьезное лицо. Зеленые глаза смотрят на меня внимательно и вдумчиво. Это неожиданно придает сил. Мой голос звучит ровно и плавно. Чуть‑чуть нервно, но, надеюсь, в меру. Не хочется быть истеричкой.
– Я люблю своих детей, Влад. Эм… Всех. И Леона, и Эльзу, и Машу. Просто пойми. Я не рожала их, чтобы они… просто были. Как воздушные шарики болтались за моей спиной. Все, что я делаю каждый день, только для них! Чтобы они ни в чем не нуждались и выросли разносторонними личностями. И если я говорю, что мой сын занимается танцами и хоровым пением, – значит… так надо. Спорт ему абсолютно не подходит. И если я прошу не кормить моих, – выделяю последнее слово, – детей всякой пакостью, то не надо подрывать мой авторитет и покупать им картофель фри. Я тебя прошу.
Зажмуриваюсь, ожидая увидеть насмешку или что‑то в этом роде, но слышу всего одно слово, наполняющее душу уверенностью.
– Хорошо.
– Хорошо?
– Как скажешь.
Вау.
Киваю, распахиваю глаза и еще раз смотрю на него. Вроде бы тот же.
– Это… все?
– А что еще нужно, чтобы я сказал?
– Я, если честно, ждала, что ты начнешь возражать…
– А я ждал, что ты начнешь истерить и пугать меня штрафами. – Влад откидывается на спинку стула и тоже переходит на более неформальное общение: – И смотреть своим взглядом училки профессионального колледжа.
– Сделаю вид, что последнего не слышала.
Подумав, Отец потирает подбородок.
– Кто сказал, что спорт не подходит Леону?
– Он сменил десятки различных секций, начиная от плавания и заканчивая керлингом. Нигде дольше месяца не задерживался. И ни одного тренера ни во что не ставил. Хоровое пение ведет бывшая оперная дива, мне кажется, Леон ее побаивается.
– А танцы?
– А на танцах ему нравится партнерша. Поэтому Леон терпит.
Влад кивает и хмурится, все еще оставаясь серьезным.
– Если честно, я к такому разговору не подготовился, но хочу сказать, что пацан не признает старших, а по жизни это хуже некуда. Армия, потом работа, если, конечно, ты ему золотую ложку в рот не засунешь.
