Отец на час. Работает спецназ

– Кошка, – вздыхаю, глядя на изодранный диван в просторной прихожей и лежащую на нем беременяшку. – Каринка.

– Она…

– Не спрашивайте, – поднимаю руки. – Каждые три месяца таскает…

– Так может… – Влад ставит один кулак на второй и будто тряпку выжимает.

Если бы все было так просто… Давно бы что можно отжала.

– Моя средняя дочь – зоозащитник, – объясняю. – Стерилизацию делать запрещает, котят раздает сама. Вы бы лучше… вредителя нашли. Буду благодарна.

– В смысле…

– В смысле осеменителя… – исправляюсь.

– Нормальные у вас синонимы.

– Уж какие есть, – развожу руками. – Опыт во всех смыслах негативный.

На правой руке поблескивает кольцо. Прячу.

В кабинете тихо и свежо. Первым делом закрываю окно и сажусь в мягкое кресло.

– Вот, Владислав. Это документы, которые подготовили мои юристы. Ознакомьтесь, пожалуйста, внимательно.

Пока он спокойно листает договор, украдкой проверяю свой внешний вид. Слишком уж я отвыкла от постоянного присутствия мужчины в доме.

Застегиваю верхнюю пуговицу на рубашке и раздумываю: не слишком ли откровенно под ней смотрится грудь без бюстгальтера? Это, знаете ли, после тройного грудного вскармливания то еще зрелище. Не в смысле, что не для слабонервных, но и каждому первому бы не показала.

Фигура у меня отличная, а вот отдельные моменты можно подшаманить. Подруга как раз телефон своего доктора отправила.

Лицо нашего нового «отца на час» и охранника в одном флаконе хмурится.

– Расчет между сторонами производится…

– Необходимо вписать реквизиты, – объясняю. – Банк, БИК и номер расчетного счета. Он отличается от того, что указан на карте. Можно найти…

– Я знаю где, – смотрит на меня немного насмешливо.

Снова в бумаги взглядом утыкается.

Я пока все о груди думаю.

Вот не дура ли?..

Желая как‑то сгладить ситуацию, выпрямляю плечи, но так, видимо, еще хуже, потому что Владислав поднимает лицо, и договор его больше не интересует.

Опускаю плечи. Пусть уж лучше в пол смотрят.

– Итак, штрафные санкции. Интересно, – почесывает подбородок загорелой ладонью.

– Стандартная процедура, – пожимаю плечами, постукивая по стулу.

Сейчас начнется.

– Пункт первый. Курение на рабочем месте, – прищуривается и усмехается. – Серьезно? Пятьдесят тысяч?..

– В моем доме не курят. Что вас удивляет, Владислав? Привычка эта пагубная, мои дети дышать табаком не должны.

– Я с армейки курю… – приподнимает брови. – Даже жена за пятнадцать лет не отучила.

– В таком случае скажете мне спасибо, – сдабриваю слова улыбкой, словно пирог тростниковым сахаром посыпаю.

– Спасибо, – вновь опускает глаза.

– Не благодарите.

– А это что?.. Порча имущества…

– Вы сказали Василисе, что готовы переехать к нам только со своей собакой. Она у вас большая?..

Спецназовец задумывается, а затем оборачивается. Туда, где на дизайнерской леопардовой лежанке отдыхает Джессика – мой племенной йоркширский терьер с золотой заколкой на лбу.

Джес у нас «супермини». Мамина маленькая девочка с блестящей шерстью шоколадного окраса и умными глазками.

Умиляюсь, глядя на нее.

Терпеть не могу больших собак.

– Чуть больше вашей, – Отец задумывается, откашливается и машет ладонью.

Как сказала бы моя младшая дочь – лепит правой рукой «фонарик».

– Ну вот, – улыбаюсь. – Конечно, я хочу быть спокойна за свое имущество. Обещаю, если что‑то пойдет не так, я вычту из вашего штрафа амортизацию, Влад. Как вы понимаете, с тремя детьми в моем доме из нового только антидепрессанты. И те долго не задерживаются.

Смеется.

– Окей. Так… Вы… – морщится, тужится, но по имени не называет. – Прямо потрудились здесь… С юристами…

Небрежно трясет бумагами.

– Люблю порядок в документах, – довольно соглашаюсь.

– Травмы детей – сто тысяч!..

– Дети – это самое дорогое для меня.

– Как две сигареты выкурить, – ворчит. – Не больно‑то вы их цените. А последний пункт?.. Что там… Су…

– Су‑бор‑ди‑на‑ци‑я, – пропеваю как по нотам. – Наши с вами отношения – строго отношения руководителя и подчиненного. Любые шуточки, которыми вы так любите сыпать как из рога изобилия, а также подколы или грубость – все это будет расцениваться как несоблюдение субординации.

– Так. И сколько нынче оскорбить начальство? Десять тысяч?..

– Совсем немного. Кстати, нецензурная брань – туда же.

– Пиз… – грустнеет и морщится.

– Что?

– Неважно, – вздыхает, потирая затылок.

Удовлетворенно киваю.

– Что ж, отлично. Если мы утрясли все вопросы, предлагаю подписать. Дети скоро вернутся из школы и детского сада. Обычно их забирает водитель, но с завтрашнего дня это будет входить в ваши обязанности.

– Давайте ручку, – ворчит.

Наши пальцы как‑то неловко сталкиваются. Я поспешно отдергиваю ладонь и прячу ее под столом. Владислав размашистым почерком подписывает каждый лист и передает стопку мне.

Ставлю ровную, аккуратную подпись и один экземпляр убираю в файл.

– Оставьте себе.

– Это ваш документ, – настаиваю.

– Мне он не нужен, я же сказал: не привык к такому. Штрафы я запомнил, с памятью у меня все прекрасно.

– Хорошо, – прячу документы в сейфе.