Отец на час. Работает спецназ

– Серьезно?.. – смеется он сзади.

Оборачиваюсь.

– Что?

– Пароль –день вашего рождения?

– Как вы… – смотрю то на стену, то на него.

– Запомнил, когда договор подписывал. Лучше поменяйте, – вздыхает и поднимается со стула. Снимает куртку. – Женщины… И как вы вообще выживаете?.. Еще бы «123456» поставили и двери нараспашку…

– Владислав… – вызверяюсь.

– Ладно, – не обращает внимания. – Зарплату вы назвали большую. Я бы и меньше чем за пятьсот согласился.

– Уже четыреста девяносто…

– С чего это баня… – осекается.

– Сняла десять тысяч за субординацию и женоненавистничество, – перебиваю, слыша голоса детей в прихожей.

 

Глава 6. Влад

 

Поморщившись, пытаюсь воспринимать детские крики, доносящиеся из прихожей, как часть своей стандартной работы. Как‑то с пацанами целую неделю одного коммерса на охоте пасли. Там утки примерно так же беспрестанно горланили.

Ничего – пережил.

И здесь вытяну…

– Мама!!! – кого‑то там явно режут.

– Что у вас там? – обеспокоенным голосом откликается мой строгий работодатель без лифчика.

Извинившись, протискивается между мной и стеной, в плане легкого соприкосновения отдавая предпочтение последней. Не очень‑то я ей приятен.

Может, и хорошо?..

Служебных романов у меня, если не считать лучшего друга Серегу, никогда не было. И начинать не стоит.

– Что у вас случилось?

В светлой прихожей стоят трое абсолютно непохожих друг на друга детей.

– Он плюнул на мою пентаграмму! – визжит черное пятно черными губами. –  Я его ненавижу. Я его прокляну!

– Леон… Зачем ты…

Истерика продолжается уже с редкими всхлипами.

– Он ее… перекрестил! – хнык. – Мама! – еще один. – Перекрестил мою пентаграмму дьявола!.. Это неуважение, – хнык‑хнык.

– К дьяволу? – спрашиваю хмуро.

– Ко мне!

Привалившись плечом к стене, засовываю ладони в карманы джинсов и молча изучаю объекты будущей охраны. Назову их просто: «А», «В» и «С». Чтоб не заморачиваться.

– Леон, ты правда это сделал? – растерянно произносит моя начальница.

Объект «А» – долговязый худой паренек с длинной русой челкой – хмыкает и скидывает рюкзак с курткой прямо на пол.

Владычица подольских складов тут же бросается все убирать.

– Через десять минут встречаемся на кухне. Будем ужинать, – сообщает своим отпрыскам.

– Я спать, – произносит парень, не обращая на меня никакого внимания.

– Ты не уснешь. Сатана за тобой уже выехал! – орет на него объект «В» – девчонка‑подросток, которой он что‑то там испортил.

– Удачи ему. Не скопытиться в пробках, – шлепает по лестнице.

– Ненавижу тебя!.. Дурак.

М‑да.

Видок у Бэшки – атас.

Все черное: плотные колготки, короткая юбка, водолазка, на которой болтается блестящий сатанинский крест. Длинные окрашенные волосы. Пялюсь на лицо. Глаза, как и губы, подведены угольно‑черным, а на голове кепка.

Сдерживаю смех, когда читаю надпись на ней.

«Я ГОТ».

Это, видимо, для совсем тупоголовых, кто так и не понял.

– Мама, это несправедливо!.. Я эту пентаграмму всю математику рисовала. Идеальная пятиконечная звезда. Не отрывая карандаша от бумаги сделала.

– Эльза. Мы ведь договаривались, что твои увлечения не будут влиять на учебу!

– Они и не влияют, – фыркает Бэшка, отправляя ботинки в стену. – Я что с Сатаной, что без Сатаны математику не понимаю.

Пока они продолжают препираться уже в гостиной, замечаю у порога объект «С», который завороженно на меня смотрит.

В глазах рябит от обилия розового – кружевная шапка с брошкой, стеганое пальто и лакированные ботинки. Под шапкой – светлые кудри.

– Пльивет, а ты пльинц? – спрашивает она, игриво склонив голову.

– А похож? – намеренно строго хмурюсь.

Внимательнее изучаю личико размером с мою ладонь.

По факту – полную копию матери. Будто в масштабе один к пяти уменьшили и веселую улыбку вместо вечно поджатых губ прикрутили. У них обеих узкий лоб, янтарного цвета глаза, обрамленные загнутыми ресницами, и румяные щеки. Еще носы… Кнопкой.

Цешка прикрывает рот ладошкой.

– Нет, не похож, – выносит вердикт.

– А на кого похож?.. – щурюсь.

– На папу пльинца.

Вздыхаю.

Возраст.

Что поделать?..

Семейство Побединских плавно перемещается на кухню, я следую за ними. Каждому выделяется по тарелке со странным зеленым пирогом и по стакану молока.

Останавливаюсь у окна и изучаю просторный сад. Услышав голоса, оборачиваюсь.