Отец на час. Работает спецназ

– Опять шпинат? – уныло тянет парень. Уличную одежду он сменил на огромные шорты и футболку. – А можно пиццу заказать?..

– Нельзя, – взяв его за плечи, улыбается итальянка.

– Давайте шпинат скормим Элькиному Сатане, чтоб ему поплохело.

Сам пошутил – сам смеется, а мелкая подхватывает, потом, правда, замолкает и, стрельнув в меня роковым четырехлетним взглядом, смущенно отводит глаза.

Типа заигрывает, коза.

«Я ГОТ» пыхтит, но ест свою порцию пирога.

– Дети, – голос матери становится похожим на дикторский. – Хочу познакомить вас с Владиславом Алексеевичем. С завтрашнего дня он будет с вами работать…

– … охранником, – киваю.

– Нянем, – она издевательски улыбается, поправляя свое ровное блондинистое каре.

– Телохранителем.

Хотя бы!

Дети переводят взгляд с меня на мать и обратно. Будто в пинг‑понг играют.

– Отцом на час!.. – придумываю сам.

Есть такая услуга «водитель на час», «жена на час», «муж…», в конце концов. Пусть будет и с отцом такая же история. Звучит лучше, чем нянь.

– Нам никто не нужен, мам, – заключает старший, полностью меня игнорируя, и поднимается со стула.

– Это не тебе решать, Леон.

– И не тебе! – выходит из кухни.

– Леон!..

Взглядом провожая парня, думаю, что великая и могучая «су‑бор‑ди‑на‑ци‑я» ему неведома. Хозяйка дома словно мысли мои угадывает. Облизывает пухлые губы и недовольно дышит.

Разворачивается к столу.

– Маша, тебе нужно было выпить таблетки до еды, – вспоминает о младшей. – Пойдем.

Придерживая подол пышного платья, Кнопка спрыгивает с места и сразу обращается ко мне:

– Ты завтла пльидешь?

– Приду.

– Холошо.

Что ж тут хорошего?..

– А ты льюбишь мулавьев?

– В смысле есть? – озадачиваюсь.

– Почему есть?.. Плосто.

– Не знаю…

– Ма‑ша, иди сюда…

Кнопка отправляется за матерью, а я наблюдаю, как юная поклонница Сатаны хватает стакан, из которого только что пил молоко ее старший брат и, сдвинув водолазку, прячет его за пояс юбки.

– Потом на кладбище, ночью, закопаю.

Выходит, оставляя меня одного.

Снова смотрю на весенний сад.

Да уж…

Нервно потираю шею.

Чувствую, грустно точно не будет…

 

Глава 7. Федерика

 

– Думаешь, Коля не будет ходатайствовать об определении места жительства наших детей? – нервно интересуюсь, выходя из здания суда.

Закидываю лакированную сумочку на плечо и судорожно тереблю рукав приталенного пиджака. Побединский со своим адвокатом направляются к стоянке.

– Думаю, нет, Рика, – рассматривая моего бывшего мужа, словно таракана под микроскопом, брезгливо отвечает Кира. – Не нужны они ему. Так, просто тебя кошмарит, урод.

Словно сладким обезболивающим темные страхи баюкает. Легче как‑то становится.

Дети – мое самое слабое место. Правда, сейчас оно будет прикрыто надежным щитом – бывшим сотрудником подразделения специального назначения. А это уже лучше, чем те хлюпики, которых присылали знакомые Андрея.

С Кирой Осиповой мы дружим со школьной скамьи. Она после одиннадцатого махнула в МГУ на юридический, я – в Высшую школу экономики, а затем «взамуж». И пусть для замужней жизни подруга не создана и всячески ее презирает, связь мы поддерживаем.

Адвокатов «Агата» подключать к судебному процессу по разделу имущества я не захотела, побоялась провокаций со стороны бывшего мужа, а Кира не отказала.

– Судья у нас Третьякова. Это плохо.

– Почему? – удивляюсь. – Мне показалось, наоборот, хорошо. Она тоже женщина, должна меня понять.

– Моя дорогая, женщина женщине – враг, злая собака и худшая свекровь. Запомни раз и навсегда!

– Это еще почему? Я вот, например, никому зла не желаю. Пусть все будут счастливы, богаты и реализованы, – сжимаю ремень сумки.

– Это ты не желаешь… А как ты думаешь, что видит эта Третьякова, глядя на тебя?

– Не знаю. То же, что и все, – задумываюсь на секунду и рассматриваю свой деловой костюм и туфли с узким носом, – женщину… мать… бизнесвумен. Не скажу, что я красавица. Все‑таки сорок лет, девочкам молодым уже конкуренцию не составлю, но… я стараюсь за собой следить. Насколько время позволяет, – добавляю.

– Рика, ты золото!.. Но я тебя расстрою. Третьякова видит перед собой выскочку, которая посмела в сорок лет родить трех детей, иметь сороковой размер и банковский счет с восемью нолями заработать…

– Постой‑постой, – усмехаюсь. – А ничего, что половина этих денег – активы? Ты же знаешь: я живу обычной жизнью. Да у меня из брендовой ювелирки только гвоздь, – вытягиваю руку с браслетом. –  И то потому, что Эльза в отпуске застыдила. Я полгода носила стекляшки, которые мне Маша сделала. И все устраивало!..

– По‑бе‑дин‑ска‑я, ей все равно. А вот Паганини твоего жалко будет.

– А чего его жалеть? – возмущенно топаю ногой. – Он всю жизнь ездил по стране с концертами и, как оказалось, не один. На мои деньги… – замолкаю.