Парни из Манчестера. Все под контролем

– Я смогу работать семь месяцев. После этого мне в любом случае придется взять перерыв.

Странный срок. Почему не полгода, не год? Она даже не задала вопрос об оплате труда… Только временные рамки.

– Семи месяцев будет достаточно, – принимает решение Леон. – За это время мы с вами в любом случае что‑то друг о друге поймем.

– Когда запланирована поездка?

– Через две недели.

Если назначить ее номинальным директором по развитию, то примерно полгода весь офис будет пытаться понять, что это, черт возьми, значит. И сам Леон узнает о ней все, главное – контролировать ее поведение. Его раздражают смешанные чувства, которые он испытывает: когда перечитывает письмо Тыковки, то понимает, что тот обожал Кэтрин. Но стоит ей появиться в поле зрения, и она тут же начинает бесить.

Настолько непонятных врагов точно нужно держать рядом.

– Вы можете выйти на следующей неделе. За это время мы подготовим вам документы, должностную инструкцию и кабинет.

– Зачем мне кабинет?

– Вы будете работать в офисе семь месяцев, – объясняет Леон. – Уверен, вам понадобится место.

Помещения слева и справа все равно пустуют. Он посадит Кэтрин в одно из них и всегда будет достаточно близко, чтобы держать эту бомбу замедленного действия в поле зрения.

– Пусть так, – отводит глаза она. – Я подумаю, чем еще могу быть полезна помимо переговоров в Сеуле.

– Я тоже, – обещает Леон.

 

* * *

 

– Ваша проблема решается просто, – доносится до ушей противный пискливый голос. – Вам нужно выпустить официальное опровержение. Все так делают.

Леон отводит взгляд от окна и переводит его на пожилую женщину с гигантскими бусами и высокой прической. Пережить этот день? Ему бы не выпрыгнуть из окна до пяти. Все, кого подобрала Джанин, не подходят. Это не пиарщики, а написатели пресных текстов и выпиватели кофе на летних террасах.

– Спасибо за ваш взгляд, – произносит он. – Достаточно.

Он кивает Джанин, намекая, что кандидат может идти. Та недовольно закатывает глаза, но начинает заготовленную эйчарскую речь, сводящуюся к простому «мы вам не перезвоним». Интересно, у нее есть хоть один вменяемый кандидат?

Женщина, звеня бусами, выходит из кабинета. Едва за ней закрывается дверь, Леон выдыхает и поворачивается к Джанин.

– Кого ты мне таскаешь?

– Сейчас что не так?

– Да ее смерть поссать отпустила! Сколько ей, семьдесят?

– Пятьдесят два. Ты смотрел ее резюме? Там громких имен больше, чем ты слышал.

– Поебать, – позволяет себе грубость Леон.

Джанин знает его уже пять лет. Она видела его любым, можно не сдерживать рвущиеся наружу привычки. Он так не ругался, пока не познакомился с братьями. Это они научили хорошо образованного подростка всему, чего ему не хватало: курить, драться, материться.

– Ты посмотри, у кого Манчестер прорезался, – барабанит пальцами по столу Джанин. – Ты ни одного кандидата не дослушал, и я не помню, чтобы мы договаривались им хамить. Такое ощущение, что свой новый публичный образ ты пытаешься не опровергнуть, а дополнить.

Он стаскивает с носа очки и устало трет переносицу. Кое в чем она права, и это бесит.

– Давай просто отпустим всех пенсионеров доживать свой век в Уругвае?

– Леон, мальчик мой, тебе притащить вчерашнюю студентку?

– Да хоть сегодняшнюю. Ты слышишь, что они несут?

– Договорились, – резко поднимается Джанин. – Как раз для контраста. Сиди здесь пять минут, никуда не уходи.

Она исчезает за дверью. Как будто Леон куда‑то способен выйти, хотя окно и правда выглядит привлекательно. Он отворачивается к нему, запрещая представлять себе, как летит.

Директор по развитию. Что, если сделать назначение Кэтрин тем самым пиар‑кейсом? Дело Тома Гибсона живо, его вдова занимает новую позицию в компании. И органайзер на парприз подать как последнюю разработку британского гения. Если все правильно преподнести, можно попробовать выкарабкаться из той задницы, в которую они забрались в прошлом году.

Нет, они все еще в прибыли, прирост к две тысячи семнадцатому достаточен. Но очевидно и то, что в плане развития и продукта восемнадцатый загнал их в жуткую стагнацию. Дошло до катастрофы: Тыковка и Женевьев напечатали логотип на тряпочках для протирки зеркал. Куда уж ниже падать…

Как научить Майю быть изобретателем? Леон сам не понимает, как работает эта функция у людей в голове. Он неспособен придумывать – только трансформировать чужие мысли и идеи, выводить из них сокровенную суть и воплощать в жизнь. Но он никогда не мог вывести формулу Тыковки: тот порой залипал на кровати, размахивая руками в воздухе, словно видел что‑то перед собой, а потом вдруг выдавал гениальную херню.

Звук открывающейся двери отрывает его от тяжелых мыслей.

– Проходите, – говорит кому‑то Джанин.

– Добрый день, – слышится приятный глубокий голос.

Леон надевает очки и разворачивается ко входу. Перед ним оказывается совсем молодая девушка. Серые брюки обхватывают узкие бедра и струятся по длинным ногам, белая блузка с V‑образным вырезом виднеется из‑под краев черной кожаной куртки. Образ завершает кулон‑пуля на тонкой цепочке.

Себя она продать может. Уже неплохо.

Когда девушка грациозно опускается в кресло перед ним, Леон позволяет себе рассмотреть каждую черту ее лица. Точно не больше двадцати пяти – даже щеки еще какие‑то по‑юношески пухлые. Белая, словно фарфоровая кожа покрыта нежным румянцем, а чуть раскосые глаза – сейчас и не поймешь их цвет – цепко оглядывают его в ответ. Но больше всего ему нравятся волосы: светлые, словно выгоревшие на солнце, они обрамляют ее лицо и спускаются до самой груди.

В ней не чувствуется ни капли страха или даже попытки понравиться, нет: она оценивает его так же, как он ее. Словно планирует вести разговор на равных. Это забавляет.

– Еще раз добрый день, мисс Харпер, позвольте вам представить… – произносит Джанин.

– Леон Гамильтон, совладелец и генеральный директор «Феллоу Хэнд», – решает вмешаться Леон.

– Очень приятно, мистер Гамильтон. Зои Харпер, кандидат на позицию пиар‑директора.

На стол к нему ложится одностраничное резюме, и он быстро просматривает его по верхам: Корнелл, год в банке, второй – в бытовой технике «Арчер».