Парни из Манчестера. Все под контролем
Леон
Линкольн остается на парковке рядом с нотариусом: Гэри отвозит разбитого письмом Джека домой. Леон приезжает в офис один и задерживается внизу, чтобы убрать из общего календаря совет директоров. Было наивно с его стороны полагать, будто после чтения завещания они будут в состоянии что‑то обсуждать. Конверт от Тыковки остается в машине. Если прочесть его до вечера, следующим домой уедет сам Леон.
Место для «Индиго» кажется слишком пустым и одиноким. Повинуясь необъяснимому внутреннему желанию, он усаживается прямо на пол рядом с ним, опершись спиной на бетонную колонну. Номер парковочного места, социального страхования, телефона, дома, машины, а теперь – номер для урны на кладбище. Все в их жизни увешано ярлыками и стандартизировано. Когда от человека остаются только цифры, особенно остро не хватает того, чего больше никогда не встретишь: улыбки, голоса, запаха табака.
Теперь их трое. Леон пытается утихомирить поднимающийся в душе бунт против того, чтобы заходить в офис, где больше нет Тыковки. Вряд ли тот хотел бы, чтобы все остановилось после его смерти, наоборот: он стал настоящим основателем «Феллоу Хэнд».
Это Тыковка придумал название, ключевой продукт, он создал все своими руками, даже концепцию дизайна в офисе. Сам Леон был максимум поддержкой: администратором, который пытался направить хаос, витавший вокруг всей их затеи, хоть в какое‑то русло порядка. Табличка «генеральный директор» на двери – такая же фикция, как и вся уверенность в том, что они смогут хоть куда‑то сдвинуться без своего единственного гения.
И все же придется. Леон с усилием поднимается на ноги и бредет к лифту. Если он принесет банку с краской и зальет чертов номер парковки, будет ли это вандализмом? Похуй. Просто нужно взять и сделать, он все равно не сможет видеть это место каждый день.
В офисе непривычная тишина: словно минута молчания на похоронах превратилась в сутки. Вместо снующих туда‑сюда людей – приглушенные голоса и пустые коридоры. Леон быстро добирается до своего кабинета. Шерил нет, она все еще где‑то пропадает, и это начинает уже не просто вызывать вопросы, а раздражать. Ей следует появиться на рабочем месте в ближайшие десять минут, иначе придется наказать.
– Привет, – цепляет его у самого входа Джанин. – Ты в порядке?
Леон устало поворачивается. Эйчар‑директор, не раз спасавшая его ментальное здоровье. Она даже не представляет, как невовремя сегодня ее участливый взгляд, который вместе с приятным круглым лицом и короткой подвстрепанной прической превращает ее в форменную тетушку. Сейчас он не готов говорить о произошедшем.
И будет ли вообще готов?
– А ты как думаешь? – спрашивает он. – Я похоронил брата, и пока пытался понять, как дальше жить, оказалось, что теперь десять процентов компании принадлежит странной дамочке, которая называет себя его женой.
– Значит, нет, – поджимает губы та. – Обсудим?
– Будешь размахивать передо мной своей специализацией в психологии? – Леон открывает дверь, кивком головы приглашая Джанин войти. – Говорил же, не стоит.
– Не кусайся, я твой друг, а не враг, – мягко произносит она.
– Как скажешь.
Он заходит внутрь, бегло оглядывается – все на местах, ничего не изменилось – и тяжело опускается в свое кресло. Специально поставил его так, что заметно даже тень за стеклянной матированной дверью. Да и место выбирал с умом: по бокам – два пустующих кабинета, позади – вид на Брайант‑парк и никаких высоток в сотне ярдов.
– Ненавижу быть гонцом с плохими новостями, – признается Джанин, усаживаясь напротив. – Но, судя по твоим действиям в календаре, ты еще не в курсе.
– Добей меня.
На стол ложится свежий выпуск желтейшего из глянцевых журналов, обложку которого украшает фотография Тыковки. Сердце сжимается, а воздух снова отказывается выходить из легких, но взгляд Леона спускается вниз, к заголовку.
«Самоубийство Тома Гибсона: что на самом деле происходит в «Феллоу Хэнд»?»
– Какого хуя? – выдыхает он. – Мы ведь…
– Шерил, – говорит Джанин. – Я узнала через знакомых. Шерил продала все твое грязное белье и сегодня не вышла на работу. Она и вчера не появлялась, но я думала, это из‑за похорон.
– Сколько она получила за нас?
Леон пролистывает журнал и быстро находит нужную статью, написанную неким Сверчком. Здесь каждый из них, и вынесенные крупным шрифтом тирады заставляют кипеть от злости. Мало того что их предали, так еще и вывернули все в такой манере…
– Сто пятьдесят тысяч.
Он не готов читать о семье всякое дерьмо. Шерил – покойница, это вопрос решенный. Даже если она не сбежала к родителям в Иллинойс, а отсиживается в бразильской фавеле [1], он ее найдет. Такое не прощают.
Сейчас нужно успокоиться, проглотить ослепляющую ярость и понять, что с этим можно сделать. Для начала – убрать в стол журнал как главный раздражитель. Вдохнуть. Они со всем справятся, даже с пиар‑провалом, который никто – в первую очередь он сам – не смог остановить.
Жаль, что Леон – не Гэри. Сейчас бы пойти избить кого‑нибудь до полусмерти, да хоть бы и Райана из айти, который никогда никому не нравился. Увидеть на полу чужие зубы, кровь, и это очистило бы голову и дало хоть немного так необходимого сейчас умиротворения.
За свою недолгую жизнь Леон убил четверых – это тех, кого своими руками. Четвертый, как он сам себе пообещал, должен был стать последним: скрывать следы в чужой стране сложнее, чем дома. Тем более сейчас ему не по статусу делать грязную работу: если попадется, будет слишком много шума, да и на карту поставлено куда больше, чем мелкая преступная группа подростков из Манчестера. Для «Феллоу Хэнд» его арест стал бы предательством.
Но чего он не знал тогда – что будет скучать по живым, настоящим эмоциям. По перестрелкам, по всплескам адреналина и даже по тому дню, когда пришлось на себе тащить Тыковку в больницу. Это был одновременно и самый страшный день в его жизни – до того, что наступил десять дней назад, – и самое сильное удовольствие.
[1] Трущобы в городах Бразилии, часто расположенные на склонах гор.
