Пепел доверия 2
– В такие‑то времена… тебе бы в город вернуться, начальник.
– Да посмотрим, – улыбнулся я, шагая следом. – Ситуация покажет. Может, и вернусь. Но не бросать же все вот так, верно?
На самом деле я продолжал придерживаться своего, возможно, максимально дурацкого решения остаться в глуши и жить в бытовке без малейших удобств, но признаваться в этом не собирался: надо ведь сохранять реноме здравомыслящего человека.
– Под крышу подвести обязательно нужно, – кивнул Виктор и, допив энергетик, швырнул банку в кучу растущего строительного и бытового мусора. – Ладно! Плати мне, как парням – и все будет.
– А если я заплачу тебе и им в полтора раза больше? – спросил я, мысленно оценивая свои финансы. – Получится сделать больше?
– А что надо?
– Ну… – опять оглядевшись, я начал перечислять все то, что было мне необходимо: – Зашить стены пристройки листами этой, как ее… опять забыл. О! Листами стружечной плиты ОС…
– Фанерой, что ли? А она есть?
– Есть. Вон там лежит, – за меня ответил другой парень.
– Что еще сделать надо?
– Хотя бы временную, но крепкую дверь сколотить к пристройке, – добавил я. – Забор нужен! Ворота на участок нужны – раму уже сварили почти, но еще поставить и тем же заборным металлом обшить. Еще…
– Ты погоди пока, – Виктор остановил меня жестом и не удержался от смешка: – Разогнался ты, начальник… Давай ты заплатишь вдвое… а мы с парнями постараемся. Что скажешь?
Быстро же он стал их лидером. Мягко, незаметно, умело. Но мне пофиг. А вот что мне не нравится, так это слово «постараемся»: за время рабочих будней слышал его от коллег много раз, и в результате почти всегда оказывалось, что вроде бы они и старались… но не преуспели.
– Скажу, что заплачу и вдвое… если дело сделано будет, – медленно произнес я, тщательно выбирая слова. – Вообще без проблем, мужики.
Выслушав меня, Виктор оценивающе осмотрел фронт работ, глянул на старенькие механические часы за левом запястье, посмотрел на небо и кивнул:
– Погнали, мужики… деньги лишними не бывают. Хрен его знает, сколько нам теперь без работы сидеть с этой их изоляцией…
Он добавил еще пару матерных слов, но они удивительно органично вплелись в его речь, добавив словам эмоциональности и убедительности. Да уж… это совсем не наш офисный сленг…
Пока рабочие договаривались между собой, кто за что возьмется, я времени не терял, сходу начав перетаскивать пакеты из машины. В бытовке я их не распихивал абы как, но все же на правильное рассортировывание времени не было, поэтому просто аккуратно укладывал в свободных местах вдоль длинной внутренней стены. Это уже не жилое пространство, а плотно заполненная кладовка, что только увеличивает необходимость вдвое более просторной бытовки. Оглядев количество пакетов и контейнеров с продуктами, я лишь головой покачал и тихо произнес:
– Да я, блин, столько не съем!
И эта мысль, вылетев изо рта невесомыми словами, будто вернулась назад тяжелой наковальней, придавив затылок и заставив задуматься – а так ли это?
Сколько у меня чего вообще припасено? И чего именно? И на сколько всего этого мне хватит? И не многовато ли гречки я набрал? Ведь на одной лишь гречке не прожить: быстро набьет оскомину и из вкуснятины станет чем‑то тошнотворным…
Я даже шажок сделал к своим богатствам, уже намереваясь вытащить пакеты из пакетов, чтобы пересчитать и опять разложить рассортированные пакеты по тем же пакетам. Но вовремя остановил себя и следующим мысленным пинком выгнал из бытовки заниматься куда более важными сейчас делами. При этом в голове продолжал крутиться удивительно яркий закольцованный обрывок из фильма «Марсианин», где главный герой – космонавт, оставшийся в одиночестве на Марсе, этот суперсовременный Робинзон Крузо – тщательно записывает свои запасы еды и рассчитывает вплоть до грамма, на сколько дней ему всего этого хватит…
Это ведь действительно важно – трезво оценивать свои запасы.
Вплоть до грамма…
Вспомнив о пакете с тем, что не может храниться просто на полу, я вернулся в бытовку, отыскал купленные маргарин, сливочное масло и пару пачек пельменей, с трудом впихнул все это в исправно работающую морозилку и некоторое время стоял над ней, всматриваясь в исходящее белой дымкой содержимое. А мяса насколько мне хватит?
Захлопнув крышку морозилки, я наклонился, поднял с пола выскользнувшую из пакета пачку гречки, пробежался глазами по надписям и, вернув ее на место, вышел на улицу, продолжая размышлять о важном.
Дано – пачка рассыпной гречки «Увелка», масса восемьсот граммов, калорийность на сто грамм равна тремстам шестидесяти килокалориям, если верить заявленному. В гречке полным‑полно сложных углеводов, вполне хватает белка, почти нет жиров, но КБЖУ довольно неплох – я чуток разбирался, так как в свое время с одной из бывших подруг ненадолго увлекся стилем ЗОЖ, но быстро слез с этой полной, как по мне, ерунды, что привело к расставанию с красивой и очень неплохой по характеру девушкой, к моему сожалению, искренне считавшей, что ей не по пути с тем, кому нравится белорусское соленое сало и жаренная на сковородке картошка с мясом. И с тем, кому почему‑то не нравятся полуторачасовые интервальные тренировки три раза в неделю с обязательной добавкой в виде долгих прогулок в дни между ними.
Вернувшись в машину, я уселся на водительское кресло, уложил на руль раскрытый блокнот и первой попавшейся ручкой набросал простенькие расчеты. И у меня получилось, что лично мне, если добавить к пачке гречки пятисотграммовую банку тушенки, хватит этого рациона на два дня. При этом я, скорей всего, буду постоянно испытывать легкий голод, так как привык к перекусам и перееданию. И к концу второго дня мне уже начнет надоедать однообразное угощение – как его не присаливай и не перчи. Такой уж я – люблю чуток разнообразия. Но это вторично – главное, чтобы запасов хватило.
А сколько всего у меня пачек гречки?
А макарон у меня сколько?
Да черт его знает. Запас продуктов у меня очень неплохой, но я в любом случае не знаю самой главной части уравнения: когда закончится этот бардак со сходящими с ума людьми, превращающимися в кровожадных, беспощадных убийц. А не зная главной составляющей, уравнение просто не решить.
Зажатая в грязных пальцах ручка бегала по желтой странице, бездумно обводя цифры кружочками и проводя между ними ничего не значащие линии, а я слепо глядел на эти разводы и… ушел мыслями куда‑то в неосознанное. Резкий звук циркулярной пилы вырвал меня из самогипноза, и я перестал рисовать загогулины, а еще с трудом удержался от того, чтобы дать себе хлесткую пощечину. Придурок! Нашел чем заниматься!
