По осколкам твоего сердца

Парню вдруг захотелось подойти к Диларе и сказать, чтобы застегнула куртку и надела шапку. Заболеет ведь. И он даже сделал несколько шагов в сторону школьных ворот. Однако вдруг увидел, что к ним подъезжает машина – черный «паркетник». Из нее выбрался тип среднего роста в очках, который при виде Дилары радостно заулыбался. Он обнял ее, вручил целый букет белых роз и открыл дверь. Девушка обняла его, что‑то сказала и села на переднее сиденье. Тип поспешил занять водительское сиденье, и «паркетник» тронулся с места. Лехе оставалось лишь проводить его взглядом. Вот так. Он пришел к Диларе, а у нее уже был кто‑то другой.

– Твою мать, – выругался сквозь зубы Леха и со злостью разломал розу. Бросил на землю и ушел, сунув озябшие руки в карманы.

Он ей точно не нужен. Быстро она нашла ему замену, его Диля. Стоп. Уже не его.

Пошел снег.

 

Глава 7. Я сильнее тебя

 

Это произошло на следующий день, после уроков.

В школе все было также как вчера – взгляды и молчание. И напряжение, витающее в воздухе. Как сказала Дилара, было так тихо и душно, словно перед грозой.

Гроза прогремела тогда, когда ее никто не ждал.

Мы с Диларой вышли из школы. По дороге она снова рассказывала о неудавшемся свидании с тем самым сыном приятельницы ее мамы.

– Этот Ильдар… Он хороший. Симпатичный, умный, заботливый. Цветы подарил. Мечта, а не парень. Только меня к нему не тянет. Искры нет. Когда он брал меня за руку, хотелось выдернуть ее. Когда попытался поцеловать в щеку на прощание, я отшатнулась. Почему так, Поль? Все время думаю о Леше. И говорю все время о нем. Извини, я тебе надоела, все ною и ною, – выдохнула подруга. Выглядела она поникшей.

Я положила на ее плечи руку.

– Не надоела. Тебе больно, и ты делишься своей болью. Это нормально. Я всегда тебя выслушаю. Для чего еще нужны друзья? Не для того же, чтобы только веселиться вместе.

– А ты почти ничего не говоришь, – нахмурилась Дилара, обнимая меня в ответ. – Тебе ведь тоже больно. Я знаю. Чувствую.

О Диме я действительно по большей части молчала. Не могла говорить. Одно его имя – и я начинала плакать.

– Не могу, – едва вымолвила я. – Может быть, потом…

Мы остановились у перекрестка, где Диларе нужно было поворачивать в одну сторону, а мне – в другую.

– Все будет хорошо, – уверенно сказала я. – У нас обеих. Помнишь о том, что я тебе говорила?

– Помню, – кивнула подруга.

– Будь осторожна. Если что, ты знаешь, что делать.

– Знаю. Мы справимся, Полин!

Мы попрощались и разделились – я пошла к репетитору по обществознанию, а Дилара – к репетитору по биологии. После расставания с Лехой она еще решительнее взялась за учебу. Ей не хотелось быть дурой. Правда, и в мед поступать тоже не хотелось.

Я вышла с занятия спустя полтора часа и почти тут же получила сообщение от Дилары:

«Нам нужно встретиться, прямо сейчас. Кое‑что произошло на Точке, ты мне очень нужна».

А следом шел стикер с плачущим зайчиком.

Мое сердце бешено застучало. Я глубоко вдохнула, выдохнула, сделала важный звонок. И, сунув телефон в карман, побежала по дороге. До Точки, той самой заброшенной стройки, было не так уж и далеко, и можно было дойти за пятнадцать минут, но я не хотела медлить. Мне нужно попасть туда как можно быстрее.

Я бежала изо всех сил, и рюкзак бил меня по спине, но я не обращала внимания. Изредка я останавливалась, чтобы отдышаться и начать бег заново. Здание школы уже осталось позади, и мне нужно было пройти несколько дворов, чтобы попасть на заброшенную стройку, которая пряталась за забором от посторонних взглядов.

Я знала, что меня ждет. И кто.

Перед входом меня вдруг остановили – кто‑то дернул за плечо, и от неожиданности я вздрогнула. Это был Есин, который то и дело оглядывался.

– Не ходи, – тихо сказал он и нервно облизал губы. – Не ходи туда.

– Почему? – спросила я, не понимая, зачем Есин говорит мне это.

– Они тебя ждут. Малина пипец какая злая. Ты просто так не уйдешь, Туманова.

– Знаю, – улыбнулась я. – Но зачем?

– Что? – нервно переспросил Есин.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Да стремно мне перед тобой, – отвел взгляд одноклассник. – Все, не ходи. Я предупреждал.

Больше ничего не говоря, он ретировался. А я включила диктофон на телефоне, сунула его в карман и пересекла территорию Точки.

Я понимала, что сообщение Дилара написала не просто так. И что она по своей воле не пошла бы в это жутковатое место с многометровыми сваями, торчащими из земли. Ее заставили. Сделали приманкой. Хотели, чтобы я все‑таки пришла сюда.

Когда Дима учил меня самообороне, то часто говорил: «Лучшее средство спастись – это убежать. Без шуток. Тебе будет тяжело справиться даже с одним мужиком. А если их несколько – вообще без вариантов. Поэтому, если что, просто беги. Поняла?»

Тогда я смеялась, тая от прикосновений, и говорила, что поняла.

Но сейчас не следовала этому совету. Не бежала. Я больше никогда не буду бегать. Ни от кого. Я больше не та слабая Полина. Я стала другой. И после потери Димы больше не умею бояться. Пусть теперь они боятся меня.

Их было человек двадцать, если не больше. Малина, ее свора – девицы из нашего и параллельных классов, какие‑то парни, большая часть которых казалась мне незнакомой. Кто‑то громко разговаривал, кто‑то ржал, кто‑то пил пиво. У кого‑то играла колонка с четкими битами рэпа.

Малина сидела на груде кирпичей рядом с каким‑то лысым парнем, а Егора Власова нигде не было. Неподалеку стояла Дилара, белая как мел, в окружении подружек Малиновской. Ее губа была разбита до крови, на скуле красовался подтек, а юбка порвалась. Однако Дилара не выглядела испуганной. Напротив, задрала подбородок. Гордая.

Дилара первой увидела меня и не выдержала – в ее глазах заблестели слезы. Я улыбнулась ей, словно говоря, что все хорошо. И сжала кулаки.

– О‑о‑о, кто пришел! – заметила меня Малиновская и лениво встала. – Сама крыса! Народ, поприветствуйте крысу!

Все вокруг тотчас замолчали и повернулись ко мне. Кто‑то заулыбался, кто‑то, напортив, посерьезнел, рассматривая меня.