Победоносец

– Самую ласковую, – не хмуро, но по‑взрослому серьёзным тоном отозвался Громобой, при этом не отрываясь от перебора своих грузил. Сначала я подумал, что он ответил так, чтобы отдёрнуть Ванду, в которой как раз откровенной ласки совсем никогда не прослеживалось, гораздо позже я понял, что он отвечал всерьёз.

– Добронрав, а ты? Какой видишь свою будущую невесту ты? – Полеля подскочила ко мне и, споткнувшись о корни дерева, чуть не упала, но я вовремя успел удержать её за плечо. Не знаю, быть может, этот момент в итоге повлиял на мой ответ, но я ответил следующее:

– Та, которую я захочу и смогу защитить.

Вспоминая эту детскую забаву, давным‑давно канувшую в Лету и лишь изредка оживающую в моих затуманенных поволокой времени воспоминаниях, я анализирую её теперь и удивляюсь тому, кто из нас насколько угадал свою судьбу, а кто промахнулся настолько, что и думать об этом не хочется, и напрочь забыть есть желание.

 

***

 

Лето на Камчатке – сказочная пора. Впрочем, в данном случае приятен лишь тот отрезок сказки, в который гнус не поедает тебя поедом со всех возможных и невозможных сторон. Моё тринадцатое лето удалось на удивление завидным в этом плане: мошек и мокрец почти не было, а комары были сонные, так что особого дискомфорта кровососущие насекомые не доставляли.

Камчатское лето обыкновенно короткое и относительно прохладное, зато словно невеста ритуальным платьем убранное длинными световыми днями: во время солнцестояния, особенно почитаемого у нововеров, продолжительность дня достигает целых девятнадцати часов. На крайнем же севере камчатской земли в летние месяцы можно наблюдать целые полярные дни, в которые солнце практически не заходит за горизонт. А какие здесь летом случаются грозовые дожди! Слушать величественное падение стихии с небес вечерними летними часами сидя у трещащей дедовской печи – лучшее, что может случиться с только что напившимися парным молоком детьми. После таких дождей на рассвете туманы не стелятся по земле рваной марлей и не висят на поломанной траве полупрозрачной паутиной, а стоят непроницаемой стеной и тянутся выше вековых деревьев, омытых небесной свежестью и гнущихся к земле от предчувствия новой бури. Рыбачить на плоскодонке с отцом в туманное летнее утро – одно из особенных чудес моего детства, неразрывно связанных с величием дикой природы, на лоне которой я возрастал свободной хищной птицей. Именно летом на Камчатке наступает время нереста лососевых рыб, так что летний сезон для здешних рыбаков, почитающих не временно запрещаемые сети, а бойкие удочки – самая заветная пора. Но, конечно, не только в рыбалке проявляется особенное, камчатское счастье. Например, ещё есть гейзеры и горячие источники, доступ к которым летом становится более открытым. Долина гейзеров навсегда останется в моей памяти, как место, в котором я раз в год ровно семь дней и семь ночей чувствовал себя не просто счастливым мальчишкой, но по‑настоящему свободным человеком. Чтобы насладиться теплом лучших термальных источников, традиционно во второй половине июля мы всей семьёй приезжали в долину на лошади, запряженной в скрипучую повозку, разбивали старые палатки, при холодном свете звёзд жарили до состояния чёрных углей картошку в мундирах, тлеющую на останках догорающего костра, и с замиранием сердца слушали рассказы пришлых людей о том, что происходит не только за пределами Замка, но за пределами всей камчатской земли. Ряженные в необычные одеяния и играющие в странные светящиеся игрушки дети пришлых говорили, будто на Большой Земле есть скоростные изобретения – поезда – способные за считанные часы перевезти тебя так далеко, что назад пешком возвращаться придётся целые месяцы, а быть может, и годы. Рассказывали, будто люди на Большой Земле изобрели лекарство, способное лечить почти от всех болезней. Выдумывали, будто конца света в ближайшие времена не будет и зря нововеры заперли себя и свои семьи в Замке. Разное говаривали, да не всё мы брали на веру. А потом, спустя семь одурманенных впечатлениями дней, мы снова возвращались в Замок, в свои дубовые избы, и ещё до окончания текущего лета начинали с предвкушением ждать лето грядущее, наполненное ароматом цветущего малиновыми лепестками рододендрона, охотничьими прогулками между кедрового стланика, поздними сумерками, сияющими от света высоких звёзд, и яркими зарницами, разрывающими самые беспросветные ночи. Камчатка – дивное место, вышедшее из древнерусских сказок, в унисон с которым звучало моё разрывающееся от любви сердце и в угоду которому умерло.

 

***

 

Стрекоза села на поплавок – добрая примета. Значит, можно ждать хорошей поклёвки и богатого улова.

Я врезаю ладонью по своей уже успевшей нагреться на солнце шее и прибиваю очередного назойливого комара. Комары не мошки – можно и потерпеть.

Ходить на рыбалку с ребятнёй, да ещё и с девчонками – не самая удачная затея. Благо Полеля понимающая, так что вместо того, чтобы лезть в воду и пугать всю рыбу, заняла Отраду с Вандой плетением венков. Онагост рыбачит своей новой металлической удочкой по мою правую руку, я замер со старой бамбуковой удочкой деда Бессона, а Громобой выплыл на кедровом челне на реку, привычно отгородившись ото всех.

Река у стен Замка полноводная и кишащая рыбой, сюда, несмотря на присутствие человека, порой даже медведи забредают порыбачить, так что, идя на воду с младшими, далеко от грозных стен Замка мы не отходим – мало ли что.

Клёв этого дня выходил неплохим: пять рыбин за полчаса у меня, и три, но бо́льшего размера у Онагоста – всё привычная кета, только одна небольшая и редкая в этих местах щучка. Громобой на своём челне вытаскивал рыбину за рыбиной, так что я даже перестал вести подсчёт его успеха. Завтра пойдём на базар и продадим то, что не съедим на ужин, а за вырученные деньги, быть может, прикупим что‑нибудь полезное для домашнего хозяйства: мыло, спички или керосин… У отца гвозди закончились – все изошли на починку дедовского курятника…