Побочный эффект

– Что ты с нами делаешь? – нахмурился дежурный, узнавший из фразы Уварова только слова «удовольствие» и «братия».

– Не волнуйся, ничего неприличного.

Полицейские не любят биобезопасников – это аксиома. Впрочем, не только полицейские, а все люди, так или иначе связанные с охраной порядка и силовыми структурами: ни полицейские, ни военные, ни следователи, ни работники прокуратуры – никто. И дело не в том, что биобезопасникам платят больше, чем всем остальным, а в правах, которые они имеют и о которых другие службы могут только мечтать. Департамент биологической безопасности находился в привилегированном положении, при необходимости его детективы могли «привлекать», а если называть вещи своими именами – брать под командование, сотрудников любых других ведомств, что выводило сотрудников других ведомств из себя. Поэтому любой детектив Департамента тратил кучу времени и сил на то, чтобы установить хорошие или просто нормальные рабочие отношения с местными «коллегами». Уварову это удалось, полицейские его уважали, но не все, и с этим ничего нельзя было поделать.

– Зачем притащился?

– Шеф здесь?

– Для тебя – занят.

– Откуда знаешь?

– Точно знаю.

– Сгоняй и уточни, – распорядился Иван, доставая зубочистку. – Одна нога здесь, другая там. И шустрее, я опаздываю.

«Гонять» дежурному никуда не требовалось, достаточно было отправить запрос доппелю начальника отдела, но Уваров не собирался быть милым с теми, кому не нравился, и намеренно использовал уничижительные обороты. Полицейский пробубнил нечто невразумительное и с силой захлопнул прозрачное окошко. Иван улыбнулся и оглядел кавардак, который крайне редко творился в полицейских участках. Обычно здесь царила деловая тишина, поскольку Билль о выездных судебных заседаниях и связанные с ним изменения в законе об адвокатской практике сделали ненужными привычные по прошлым столетиям процедуры вроде снятия показаний и длительных разбирательств, включая походы в суд. Виновность подозреваемого в подавляющем большинстве случаев подтверждалась видео со стационарных камер, дронов или оказавшихся поблизости муниципальных мобилей. В особых случаях дозволялось использовать частные записи. За идентификацию преступника отвечал вживлённый чип, после чего проводилось задержание либо дронами, либо патрульными. Затем преступник представал перед доппелем судьи, доппель обвинителя сообщал, в чём состоит преступление, доппель адвоката приводил аргументы в защиту – если таковые имелись, и доппель судьи выносил приговор. Если доппель адвоката требовал апелляцию, мгновенно появлялся доппель судьи апелляционного суда и принимал окончательное решение. В результате, через десять‑двадцать минут после задержания, полицейские точно знали, что делать с преступником: везти в участок для краткосрочного административного ареста, в тюрьму, выписывать на месте штраф или же просто отпустить, потому что доппель адвоката оказался умнее доппеля прокурора.

При этом все участники процесса, кроме, разумеется, преступника и полицейских, могли в это время сладко спать.

Если же видео отсутствовало, стражам порядка приходилось отдуваться и самостоятельно разбираться с каждым задержанным. Судя по всему, на этот раз случилась массовая драка в месте без официальной видеофиксации, и приёмная зона участка была переполнена её участниками. За ближайшим столом недовольный вампир что‑то с жаром объяснял полицейскому, то и дело размахивая у него перед носом выбитым клыком. Слева отвечал на вопросы полукот, изредка шипя на запертых в клетку псоглавцев. Псоглавцы рычали в ответ и кричали полицейскому, что полукот врёт. Остальные полукоты орали на псоглавцев из соседней клетки, в глубине которой дремал могучий ифрит. А вот получившему от него огру выделили отдельный «обезьянник» – он до сих пор пребывал в ярости и бросался на прутья. Но не на полицейских, поскольку понимал, чем закончится нападение на представителя власти. Гоблинов увели в тот самый момент, когда Иван вошёл в участок – они согласились на мелкое хулиганство и отделались крупным штрафом.

– Зачем притащился?

– Посмотреть на твой зоопарк, – мгновенно отозвался Уваров.

– И как тебе?

– Шумно.

– Это мы ещё самых буйных успокоили, – рассмеялся начальник отдела и пожал Ивану руку. – Привет.

– Привет.

Майор Карпов был из тех, кто относился к Уварову с искренним уважением – и как к детективу, и как к человеку. В гости они друг к другу не ходили, но отношения можно было назвать дружескими.

– Из‑за Мирам приехал?

– Ну, не из‑за этих же придурков.

Иван вопросительно поднял брови. Карпов правильно понял намёк и кивнул:

– Продолжим в моём кабинете.

Где не было лишних ушей, в том числе – электронных, за это отвечала специальная система, которую для майора достал Иван, потому что своим специалистам Карпов не доверял.

– Что с Мирам?

– Разлом, – пожал плечами Уваров. Но тут же добавил: – Но неочевидный разлом.

– Почему неочевидный? – не понял полицейский. – Там же без экспертизы всё понятно.

– Я был знаком с Мирам. И я знаю, что она ни за что бы не перешагнула «барьер 66».

– На кладбищах целые аллеи тех, кто высчитывал каждый процент, но всё равно оказался по ту сторону барьера.

– Не про Мирам, – покачал головой Уваров.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Чего ты хочешь? – перешёл к делу Карпов.

– Неочевидный разлом – это палёный генофлекс, – выдал очевидную истину Уваров. – Мне придётся обсудить этот вопрос со всеми крупными поставщиками, но к уродам я не пойду.

Майор мрачно кивнул.

– Скажи им, чтобы дали знать, что и как.

Под «уродами» Уваров имел в виду группировку «Посбон», одну из крупнейших в городе. Она состояла из маридов, отношения с которыми у Ивана были далеки от идеальных, вот и приходилось прибегать к услугам посредника. Впрочем, не в первый раз.

– Будешь должен, – улыбнулся Карпов.

– Как обычно.