Побочный эффект
– Только с ним?
– Ко второму не успела – его биотерминал оказался заперт.
– И что Боб?
– Пока не могу сказать точно. Он согласился сделать вилди на базе человека, но это мог быть обманный манёвр. Стиль поведения скорее подходящий. Что же касается внешности…
– Он наверняка изменил внешность, – резко перебил девушку Кармини.
Джада выдержала паузу, показывая, что поведение мужчины ей не по нраву, но продолжила прежним тоном:
– Чтобы сделать окончательный вывод, я должна повидаться со вторым фрикмейстером. – И повернулась. – Я буду в своей комнате.
Габриэль не ответил, покачиваясь в кресле и бездумно глядя на старую московскую улицу.
День, который начало
– Не ожидал встретить тебя у Оберона.
– Я захожу к нему не часто, – промурлыкала Бесс, плотнее прижимаясь к Ивану. – У него действительно хороший фрикмейстер.
– Ты же ходишь к Паскалю.
– Фрикмейстер Оберона лучше разбирается в наших маленьких вампирских делах… – Бесс приподнялась на локте и с весёлым удивлением посмотрела Уварову в глаза: – Ты ревнуешь?
– Тебя это удивляет?
– Я… – Вампиресса выглядела смущённой. Искренне смущённой. – Я никогда не задумывалась, что ты можешь ревновать, наверное, потому что… – Короткая пауза. – Наверное, потому что поводов не было… и нет.
– Я знаю, что нет, – спокойно ответил Иван. – Не сомневаюсь.
– Тогда чем ты был недоволен, увидев меня у Оберона?
– Я…
Он уже пожалел, что затеял этот разговор, лихорадочно продумывал удобоваримый ответ, но вампиресса не позволила Ивану солгать: приложила указательный палец к его губам и прошептала:
– Я знаю твою мимику, а поскольку ты не ревновал, значит, был недоволен, увидев меня в 811.
– Я зашёл к Оберону по делу, – помолчав, ответил Уваров. – Поэтому мне не понравилось, что я застал тебя у него: от моих дел лучше держаться подальше.
Так он сказал, что хочет уберечь вампирессу от того дерьма, которым обязан заниматься по службе. Бесс поняла, вновь прижалась и потёрлась щекой о его грудь.
– Мы встретились там случайно. Во всех смыслах.
– И ты не говорила, что бываешь у Оберона.
– Он тебе не нравится?
– Он скользкий.
– Мы в Миле Чудес, мой хороший, тут все скользкие.
– Есть особенно скользкие.
– Все вампиры? – Она спросила без обиды, можно сказать, грустно пошутила, показав, что знает, как к её сородичам относятся обыкновенные люди, но Уваров ответил сразу и твёрдо:
– Нет. – Пауза. И следующая фраза показала, что он искренен: – Все, кроме тебя.
– Чем же я выделяюсь?
– Ты – особенная.
– Для тебя, – уточнила Бесс.
– Для всех, – не согласился Иван. – Когда люди на тебя смотрят, они замирают.
– Потому что я красивая?
– Потому что ты особенная.
Он нежно провёл кончиками пальцев по щеке вампирессы и поцеловал. Очень крепко. В полные пунцовые губы. Поцеловал, с наслаждением ощущая её ответ, её желание, её страсть… А ещё почувствовал, как она, продолжая горячий поцелуй, оказалась сверху и медленно, очень‑очень медленно опустилась на него. Уваров нежно провёл рукой по её налитой груди, мягко убрал упавшие на лицо волосы и, глядя вампирессе в глаза, прошептал:
– Я очень тебя люблю, Бесс.
– Я люблю только тебя, – ответила она. – Только тебя…
///
Четыре года…
Много это или мало? Зависит от обстоятельств. Для кого‑то каждый день тянется неделей и время становится серой хмарью за окном, не меняющейся до тех пор, пока не исчезнут заполонившие небо тучи. А они не исчезают, и время, кажется, тоскливо топчется на месте неподвижными стрелками часов. Для других оно скачет игривым солнечным зайчиком, прыгая то на метр, то на сотню, то на целый километр вперёд – моргнуть не успеешь, как позади остались лето, осень с зимой, весна и снова наступает лето… Но и для тех, и для других стрелки часов движутся с одинаковой скоростью, и те, и другие однажды остановятся и с недоумением произнесут: «Неужели прошло четыре года?»
Четыре года…
Уваров не заметил, как они пролетели, потому что в счастье не считаешь минуты – в счастье живёшь. В него погружаешься, чувствуя, что способен абсолютно на всё. А то, что оказался в счастье, не нужно подтверждать или узнавать, это не теорема, которую нужно доказывать, не прагматичное решение, которое принимаешь, тщательно обдумав и взвесив все обстоятельства, – это волна невероятных эмоций, что накрывает тебя с головой и которую ни с чем не спутаешь. Даже если никогда раньше не переживал ничего подобного. Это особый мир, принадлежащий только тебе и ей, потому что счастья для одного не бывает. Именно так и получилось у Ивана: увидев Бесс, он замер, не в силах оторваться от её взгляда, не зная, что сказать и как себя вести, но точно зная, что шёл именно к ней. Шёл всю жизнь.
Четыре года…
Тем летом движение «Кодекс Дарвина» вошло в полную силу, о нём говорили в новостях и на улицах, со злобой и восхищением, с презрением и уважением. Все понимали, к чему призывают дарвинисты, и, несмотря на все усилия и слаженную работу пиар‑служб и скупленных по всему миру журналистов, корпорациям не удалось представить движение античеловеческим.
«ГЕНОФЛЕКС – ЭТО ЛЕКАРСТВО! СКАЖИ ПОБОЧНОМУ ЭФФЕКТУ НЕТ!»
