Под предлогом ненависти
– Да.
Не увидев ничего интересного на записи, я не в очень хорошем настроении отправляюсь домой. Хорошо, что мои мысли заняты Фелицией и могут отвлечь меня от этого неприятного инцидента.
Заехав на территорию особняка, я выхожу из машины, встречая Мэддокса на улице, который, по всей видимости, только что вернулся с очередного пока‑что‑секретного свидания с Дженни, лучшей подругой Теи.
Решив приберечь свое слегка подпорченное настроение на глубокую ночь и не делиться им с окружающими людьми, я растягиваю губы в привычной дурацкой ухмылке и направляюсь к своему брату.
Мэддокс выглядит так, словно всю ночь потратил на увлекательные разговоры и поддерживающие объятия. В его коротких темных волосах виднеется пух от подушки, а лицо кажется слегка помятым, как будто он поспал всего час, и этот час был перед выездом домой.
Подойдя ближе, я отбиваю вытянутую вперед ладонь и начинаю улыбаться еще шире, заметив на его шее насыщенную отметину, багрового оттенка, подтверждающую то, что мои догадки о его музе верны.
– Твой день выдался весьма… необычным, – отмечаю я, переводя взгляд на его глаза.
– Достаточно, – говорит он, слегка усмехнувшись, вероятно, от воспоминаний.
– Ты не хочешь делиться подробностями, да? – спрашиваю я, уже зная ответ на этот вопрос.
Мэддокс – до передоза творческий человек. Вся его страсть – кисти, полотно и эстетика женского тела. Еще месяц назад он напоминал худшую версию парня после расставания: алкоголь, случайные связи, которые он оправдывал поисками идеальной музы, бесконечные дни и ночи в студии. Но с появлением Дженни в его жизни все изменилось. Теперь он уже не кажется ходячим мертвецом – сейчас он по‑настоящему живет.
– В этом нет никакого смысла, – отвечает он, задумчиво смотря куда‑то в сторону. А потом он отправляется к моей машине и, присев рядом с водительской дверью, увлеченно рассматривает царапину, словно видит в ней шедевральный рисунок какого‑то известного художника.
Закатив глаза, я подхожу к нему и, прислонившись к боковой стороне капота, выдыхаю:
– Да‑да, я знаю, что только недавно забрал ее из салона, Мэд. Не надо пытаться вправить мне мозги, я тут ни при чем, – произношу я, выставляя ладони перед своей грудной клеткой.
– Ты снова разбил кому‑то сердце? – Он бросает на меня вопросительный взгляд, и я мог бы получить от него еще какую‑то нотацию, но, вместо этого, он просто проводит пальцем по царапине и насмешливо добавляет: – Судя по неровности линий, ты очень сильно обидел ее.
– Я не обижал никого, – возмущенно отвечаю я.
– И за сегодняшний день даже не испортил никому настроение? – спрашивает он, подозрительно прищурившись.
После его вопроса, я начинаю активно рыться в своей голове и проматывать события прошедшего дня. Фелиция не могла этого сделать из‑за поцелуя. Она ни за что не стала бы портить мою тачку. Или… стала?
Думай, Тео, думай.
Так, еще раз. Когда я уезжал из университета, царапины на двери не было. Или я не заметил… Нет, ЭТО я бы точно заметил! Когда я вернулся в машину за спортивной одеждой после встречи с парнями, с которыми мы периодически собираемся и играем на инструментах, ее тоже не было. Соответственно ее сделали тогда, когда я был в зале. За эти ничтожные полчаса.
Какого…
Второй и единственный человек, которого я, возможно, мог обидеть сегодня, и сделал это очередным переносом общения на попозже, – Скарлетт Скай.
Если это она, то теперь мне становится интересно… интересно, что творится в ее башке, интересно, очередной ли это спор… интересно, какого хрена она это сделала.
– Тео?
– Только себе, – отвечаю я, выныривая из анализа дня.
– Я могу закрасить ее, если что, – предлагает Мэддокс, поднимаясь на ноги.
– Нет, – быстро отвечаю я, смотря в одну точку перед собой и медленно растягивая губы в улыбке, представляя то, как Скарлетт делает это сама. Под моим присмотром. – Не нужно убирать доказательства вины другого человека, если я могу найти его и наказать за проступок.
– Тео, не забывай, на кого ты учишься, – напоминает Мэддокс, явно не разделяя мой настрой.
– Наказание в рамках закона, не беспокойся, – хлопнув его по плечу, я нажимаю несколько раз на кнопку брелока и направляюсь в дом.
Оказавшись в комнате, я, вместо привычного ритуала: публикация фото в соцсеть, игра на гитаре и прокрастинация, следую своему интересу и сажусь за стол. Поднимаю крышку ноутбука и открываю сайт университета, надеясь откопать хоть какую‑то информацию об этой особе.
С огромным трудом, спустя долгих двадцать минут, я нахожу кое‑что. Кое‑что, что не содержит в себе никакой информации, кроме ее фотографии, имени и даты рождения, которая меня удивляет.
Скарлетт не солгала о том, что несовершеннолетняя.
Приподнявшись на стуле, я достаю из заднего кармана телефон, открываю галерею и нахожу ее фото, которое успел сделать в машине, когда она, с ее слов, отменно выигрывала свой «спор». Подставляю телефон к ноутбуку и сравниваю фотографии. Плавно перемещаю взгляд с одного на другое, пытаясь понять, где она настоящая: там, где мило смотрит в камеру, растягивая пухлые губы в улыбке, или там, где гневно сводит брови, смотря так, словно весь мир – ее личное проклятие.
Откидываюсь на спинку, сцепляя руки за головой, и смотрю на ее фото на экране. Все внутри кричит, что тут что‑то не так. Не может человек резко и настолько реалистично вжиться в роль бунтарки, если, опять же с ее слов, сказанных после произошедшего, никогда не был таким. Особенно, если учесть некоторые детали сегодняшнего дня.
Библиотека. Ее резкий ответ парню, когда мы лежали под книжным стеллажом. Ее мысли, которые она не озвучивала, но проявляла на лице. Ее взгляды, которые кричали громче слов. Единственное логичное объяснение всему этому – диссоциативное расстройство идентичности. Только в этом случае я поверю в весь этот бред, который происходит, стоит ей только оказаться поблизости.
Что ж, Скарлетт Скай, вот теперь мне поистине интересно узнать, каких плещущих чертей ты прячешь за милой улыбкой и невинными глазками в стенах университета. Так уж и быть, если мне вдруг будет нечем заняться, или я внезапно заскучаю, я тебе снова немножко подыграю.
Глава 7
ТЕОДОР КАТТАНЕО
Чертовски обожаю пятницу.
…но не в этот раз…