Под предлогом ненависти

Я не смотрю. Мне плевать. Не хочу знать. Не хочу сейчас думать о том, что моя тетя продала меня. Поэтому я подрываюсь на ноги и, не слушая ее уговоры, вылетаю на улицу, желая насытить легкие воздухом.

Еще сегодня утром – да что уж там, – еще пятнадцать минут назад я думала о том, что живу в семье, где совсем другие ценности. А по факту оказалось, что я просто товар, который вовремя можно впихнуть людям побогаче.

Потрясающе.

*настоящее время*

В ту ночь я впервые проиграла.

Не только в гонках, но и в своей вере в людей, которые меня окружают.

Я упала с байка перед финишной полосой и счесала себе колени, руки и каким‑то образом лоб, хотя на мне была защитная экипировка и мотошлем.

А на протяжении двух недель я с равнодушным выражением лица давала согласие на все, что мне говорили представители закона… ради моей лучшей жизни, как сказала Жасмин.

Я решила не расстраивать ее и ее планы, касаемо избавления от меня, поэтому в конечном счете сдалась. Но лишь для того, чтобы иметь возможность сбежать подальше от нее и опекунов, на которых я так и не взглянула, решив, что мне нет до этого дела.

Когда Жасмин провожала меня на самолет, первая моя мысль была такой: приземлиться в аэропорту Лос‑Анджелеса и свалить как можно скорее. Мне было все равно на то, каким образом я собираюсь продолжать жить, имея в кармане всего двести четыре доллара.

Но моя жизнь осуществляется по принципу: хочешь жить – умей вертеться. Поэтому мне было бы несложно устроиться на работу в какую‑то забегаловку или заниматься тем, что я умею. Но мой план провалился в минуту, когда с борта самолета меня взяли под руки и отвели к человеку во всем черном с табличкой «Скарлетт Скай».

Это не значило, что я не сбегу и буду покорно вести образ девочки‑цветочка. Это значило лишь то, что свой побег я осуществлю немного позже.

Например, сейчас.

– Можете остановить машину? – прошу я, схватившись за подголовник водительского кресла одной рукой и смотря на темнокожего водителя практически в упор.

– Извините, но пока мы не окажемся в пункте отдыха, я не имею права останавливать движение, – сухо произносит он, не отрывая своего взора от дороги.

– А если я хочу в туалет? Мне в окно сходить или мочиться на сиденье? – спрашиваю я, продолжая следить за его профилем.

– Мисс Скай, пожалуйста, потерпите десять минут.

Десять минут. И будет возможность свалить. Это стоит ожидания.

Вздохнув, я опускаю голову на спинку сиденья и поворачиваюсь к окну.

Красивые пейзажи Лос‑Анджелеса мелькают перед глазами как кадры из какого‑то голливудского фильма. Жизнь здесь совершенно непохожа на жизнь в Детройте. Взять хотя бы райские пальмы, растущие на каждом углу, и запах океана, витающий в воздухе. Но мне это не нравится. Меня воротит от этого. Куда не взгляни – везде парит роскошь, каждый угол просто кричит о денежном изобилии.

– Это даже не роскошь, – бормочу я себе под нос, рассматривая улицы, заполненные идеально вычищенными машинами, ухоженными фасадами зданий и людьми, будто сошедшими с обложки модного журнала. – Это какой‑то выставочный зал, где все покупается и продается. Искусственные улыбки. Надуманные разговоры. Показушный блеск.

Сосредотачиваюсь на своей мимолетной злости, пытаясь не замечать, как мужчина в водительском кресле косится на меня. Его взгляд кратковременный, но тяжелый. Он явно слушает каждое слово, несмотря на свой нейтральный тон и внешнюю невозмутимость.

Автомобиль слегка замедляется, и я провожаю глазами группу туристов, замерших у знаменитой вывески с надписью «Hollywood». Телефоны устремлены вверх, пальцы судорожно жмут кнопки, словно им платят за количество снимков.

Тупо. Здесь все для картинок и фильтров, не для жизни.

– Вам не нравится Лос‑Анджелес, мисс Скай?

Я отрываюсь от окна и смотрю прямо на него.

– А вы что, детектив, подслушивающий обрывки чужого внутреннего монолога?

– Просто заметил, как вы изучаете пейзажи. – Он переводит взгляд вперед, дергая уголком рта. – Для тех, кто здесь оказывается впервые, все это либо вдохновляет, либо… удручает.

– Ну, угадайте, к какому типу я отношусь? – слегка насмешливо бросаю я, скрестив руки на груди.

Он не отвечает. Конечно. Вместо слов он продолжает вести машину, а я снова возвращаюсь к своему единственному интересному занятию – пялиться в окно и мечтать о побеге.

– Мы приехали, – произносит он, заглушая двигатель автомобиля. – Остановка не более пятнадцати минут.

– Спасибо, – кивком благодарю его и тянусь за своим рюкзаком.

– Вещи можете оставить, – говорит он, смотря на меня через зеркало заднего вида.

– У меня месячные, господин водитель, – едко выпаливаю я лживое, но беспроигрышное утверждение. – Или вы прикажите мне идти с упаковкой тампонов посреди улицы? Это слишком интимно, чтобы показывать кому‑то, вам не кажется?

Он сдается и слегка кивает головой, соглашаясь со мной.

Я перекидываю рюкзак через плечо и направляюсь в сторону маркета, находящегося на заправочной станции. Открываю дверь, но вместо туалета, прохожу по нескольким рядам, изображая, что занята выбором перекуса, а на самом деле смотрю через окно на машину, около которой меня дожидается водитель.

Я останавливаюсь напротив стеллажа с энергетиками, который закрывает обзор на улицу, и выуживаю из рюкзака черную куртку. Надеваю ее на свое тело, пряча волосы под капюшон, и прикрываю глаза солнцезащитными очками.

Схватив первый попавшийся под руку напиток, я направляюсь на кассу и оплачиваю покупку, дожидаясь момента, когда водитель отвлечется.

– Спасибо, – поблагодарив кассира и открыв банку, я торопливо иду к выходу, пока есть возможность покинуть это место беспрепятственно.

Ну, почти беспрепятственно.

Увлекшись желанием пройти незамеченной, я фактически не замечаю парня, которому, видимо, очень сильно приспичило посетить уборную. Иначе быстроту и резкость его движений я никак не могу объяснить.

Я впечатываюсь в его грудную клетку не только своим телом, но и энергетиком, стоимостью в полтора доллара, который окрашивает его белоснежную футболку в ядовито‑зеленый цвет, а затем падает между нами и пачкает такие же выбеленные кроссовки сладкой жидкостью.

Закатив глаза под очками, я отшагиваю в сторону и собираюсь пройти мимо него, но он решает открыть свой рот:

– Даже не извинишься?

– М‑м‑м, – сделав вид, что задумываюсь (у меня ведь так много времени на подумать), я продолжаю: – нет.