Поклянись, что это правда

– Ладно. – Она прижимает меня к себе, потом отстраняется и идет к двери. – Пойду собираться. Выхожу через двадцать минут, если вдруг ты передумаешь.

Я киваю. Я благодарна Кэмерон. Она понимает, что я остаюсь вечерами в общежитии не потому, что у меня много домашки, но не спорит и не пытается меня переубедить. Она понимает, что одиночество мне необходимо.

Я не врала, когда пообещала, что буду стараться изо всех сил. Я страшно устала и была бы счастлива избавиться от пустоты, поглощающей меня, но тем не менее я не нахожу в себе сил выйти погулять с подругой.

И вот наконец наступает день первой игры чемпионата, и я вся на нервах.

Все мое тело напряжено так сильно, что болят плечи. Я готова отправиться на игру, мне хочется поскорее там оказаться.

– Ты скоро там, болельщица? – выкрикиваю я, расхаживая по коридору общежития. Глубоко вздыхаю, нервно потираю руки, потом опускаю их по бокам, и тут Кэм открывает дверь.

– Спокойно, красотка, я готова!

Она идет по коридору, и я радостно улыбаюсь, глядя на нее.

– Ты просто прелесть, Кэм!

На щеках карандашом для подводки глаз она написала номера Чейза и Брейди, а номер Мейсона нарисовала синим блестящим лаком на белой футболке. Кэм надела короткие джинсовые шорты и золотые сандалии‑гладиаторы со шнуровкой до колена. Очаровательный прикид. Светлые волосы она завила крупными локонами и собрала в хвост.

– Стой, смотри! – Кэм поворачивается, и я вижу, что у нее на спине, на футболке, красуется цифра 4. – За Трея тоже нужно болеть.

Мы хохочем, подруга поворачивается к длинному зеркалу на обратной стороне двери, но я не даю ей покрасоваться, тащу за собой.

– Ты прекрасно выглядишь. Пошли уже.

Пихаю ее локтем, и мы идем к лифту.

В лифте Кэм внимательно осматривает меня.

– Надела бы тренировочную майку Мейсона или что‑нибудь в этом роде.

Я хмуро гляжу на ее отражение в серебристых дверях лифта.

– На мне футболка команды «Авикс».

– Ага, а еще треники для бега и старые ботинки.

– Не начинай.

Кэм затягивает туже свой хвостик.

– Как я понимаю, на вечеринку после игры ты не пойдешь?

– Нет.

Она рычит. В прямом смысле. И резко поворачивается ко мне:

– Клянусь богом, Арианна Джонсон…

Двери лифта открываются, я шикаю на нее, но она отмахивается.

– Не шикай на меня, возьми себя в руки, и пойдем! – шипит Кэм, ее надутые губки кривятся от гнева, плечи ссутулились. – Чейз будет там, и что с того? Какая разница?

Я в панике, те, кто в холле, с удивлением и любопытством оглядываются на нас.

– Кэмерон, перестань.

Глаза подруги яростно вспыхивают.

– К черту сплетничающих сучек! Мне плевать!

Прыгаю вперед и перегораживаю ей дорогу.

– А мне не плевать, ясно? Я не хочу, чтобы, кому не надо, всё обо мне знали.

– Да о тебе и знать‑то нечего, ты дни напролет проводишь взаперти!

– Остановись, прошу тебя. Неужели ты думаешь, что мне будет приятно наблюдать, как на Чейзе‑чемпионе виснут девчонки после первого же матча в этом году? – Я вопросительно поднимаю брови, и она опускает взгляд. – Я просто хочу посмотреть игру, на брата и друзей. Найди кого‑нибудь другого, с кем побухать, и отстань от меня.

– Как хочешь. – Подруга поджимает губы, свирепо оглядывает меня, а потом идет дальше. – Но запомни, я не отстану от тебя – никогда, так и знай.

Я фыркаю и иду вслед на ней, Кэм придерживает для меня дверь, широко и фальшиво улыбаясь накрашенными губами.

Только когда мы проходим через ворота и занимаем свои места на стадионе, я поворачиваюсь к ней:

– Запомни, я очень рада, что ты от меня не отстанешь.

Подруга хмурится, но глаза ее наполняются слезами, она кивает и сжимает мне руку.

– Я просто волнуюсь… ты ведь понимаешь?

Сглатываю комок в горле:

– Я знаю.

Она шмыгает носом и выпрямляется.

– Ладно, как думаешь, сможем убедить вон тех парней угостить нас пивом?

Мы смеемся и осматриваемся.

Двадцать минут спустя ничего не слышно, кроме рева толпы, стадион битком, синий и золотой цвета превалируют.

Похоже, половина студентов колледжа выбралась сегодня вечером на первую игру в сезоне.

Грустно и волнительно осознавать, что на стадионе нет никого из наших близких – подобное выступление у мальчишек впервые. В детстве не было ни одной игры, на которой не присутствовал бы хоть кто‑то из родителей, а в девяноста пяти процентах случаев приходили и мамы, и папы. Мы просто счастливчики!

Наши с Мейсом родители всегда были рядом, но когда мы уехали в кампус и когда стало ясно, что с Кенрой все в порядке, они отправились путешествовать по Европе – еще бы, поездка планировалась четыре года! И уехали не одни, а всей своей взрослой компанией, вместе с предками Кэм, Чейза и Брейди. Однако я не сомневаюсь, что прямо сейчас, где бы они все ни были, они включили телик или компьютер и ждут начала игры.

Игра начинается с опасного паса на пятьдесят ярдов, от которого у зрителей мурашки бегут по коже. Вместе с мячом я описываю идеальную спираль, и меня буквально бросает в жар, когда принимающий команды Авикс без особых усилий ловит его. С этого момента игра становится все более захватывающей.

Воздух наэлектризован, толпа болельщиков подбадривает своих любимчиков, игроки черпают энергию из шумной поддержки. Именно это мне сейчас нужно, немного нормальных переживаний. Я всегда любила дни, когда мы болели за ребят на игре.

Время летит незаметно, мы стоим на трибунах нового, совершенно незнакомого для нас стадиона, кричим и аплодируем.