Помещицы из будущего

Глава 6

Вернувшись в спальню, мы улеглись в кровать и шёпотом принялись обсуждать все, что услышали.

– Сестрицу‑то этих барышень задушили, – вспомнила я самый жуткий момент разговора нянюшки с доктором. – Может, это ее молитвами мы здесь?

– В смысле? – Таня сделала большие глаза. – Как это?

– Ну, я же говорила уже! Мы нашли тайник и что‑то там активировали! Вот и попали сюда, чтобы правду узнать о ее смерти. Варвары Алексеевны этой… – предположила я. – Понимаешь?

– Пусть так. Но кто тогда ее убил, если не мужик крепостной? – Таня вдруг резко села. – Жених!

– С которым она венчаться собиралась? – нахмурилась я. – Какая‑то уж слишком мудреная версия…

Но отбрасывать ее тоже было нельзя.

Примерно через час послышались голоса под окнами, скрип коляски, а потом и удаляющийся стук копыт. Доктор, похоже, отбыл. Пришла нянюшка, принесла наваристого бульона, теплого молока, в котором развела порошки, и проследила, чтобы мы все это выпили. Она открыла окно, чтобы впустить свежий воздух, но вместо этого в комнату потянуло дымком, словно кто‑то развел костер.

– Мужики на реке. На карася пошли, – вздохнула Аглая Игнатьевна. – Вот оттуда и тянет. Прикрыть окошко‑то или пущай открытое будет?

– Пусть открытое будет, – мне не хватало свежего воздуха, а дымок абсолютно не мешал, я даже с удовольствием вдыхала его горьковатый аромат. – Нянюшка, а сколько у нас кур?

– Курочек‑то? – старушка удивленно посмотрела на меня. – А зачем вам, голубка?

– Интересно, – я пожала плечами. – Много?

– Да где там много?! Пять десятков если есть, и то хорошо, – Аглая Игнатьевна присела на кровать. – А раньше как хорошо было! Цесарок батюшка ваш держал, каплунов да пулярок*… Хорошо было!

– А гусей сколько? – мне вдруг пришло в голову, что если нам с Таней придется здесь остаться, то заняться мы сможем только тем, что хорошо умели. От этой мысли мне стало дурно. А что, если правда не удастся вернуться нам домой?

– Гусей? Два десятка не больше. Ути есть… Свиней пять голов… Буренок около того… – нянюшка говорила тихим протяжным голосом. – Нашей усадьбе хватает. И яичко есть, и молочко, и маслице… Небогато живем, мои красавицы, небогато… Сами ведь знаете…

Я слушала ее, а мои веки слипались все сильнее, наверное, действовали порошки, которые оставил доктор.

Проснулась я от того, что кто‑то громко кричал под окнами. Сначала я не поняла, что происходит, а потом память начала стремительно возвращаться. Мы в прошлом! На улице кто‑то ругал свинью, которая похоже вырвалась из сарая и теперь барахталась в своей любимой луже.

– А я так надеялась, что мне это приснилось… – услышала я хриплый ото сна голос Тани. – Эх…

Голова все еще немного болела, но в этот день лежать я не собиралась. Нужно было осмотреться, и начинать что‑то делать. Или мы найдем отсюда выход, или начнем новую жизнь, как бы тяжело ни было об этом думать.

– Ну что, пойдем сегодня на разведку? – я повернулась к подруге, и та сразу же кивнула.

– Конечно. Еще один день в постели я не вынесу.

В дверь постучали, и в комнату заглянула уже знакомая нам Глашка.

– Барышни, чаи будете или молочка парного?

– Мы хотим встать и нормально позавтракать. За столом, – сказала я, потягиваясь. – Хватит лежать.

– Ой, как хорошо! – всплеснула она руками. – Сейчас я водички теплой принесу! Умоемся, оденемся… Хорошо как, барыньки!

Девушка исчезла за дверью, а Таня тихо сказала:

– Знаешь что, барынька, нам нужно привыкать друг друга называть теми именами, которыми девиц этих звали. Иначе будут неприятности.

– Да ты права, – с этим я была полностью согласна. – Софья Алексеевна. Теперь только так.

Глашка принесла теплую воду, налила ее в кувшин, и мы с Таней по очереди умылись. Тем временем девушка достала из шкафа нижнее белье, при виде которого у меня начался приступ изжоги. Итак, никаких даже завалящих панталон! Просто льняная сорочка! Отлично! Кроме сорочки еще были чулки и корсет из мягкой ткани со шнуровкой.

По лицу подруги я поняла, что мириться она с этим точно не будет, а значит, в скором времени у нас точно появится нижнее белье. Нет, а как зимой? В одной рубашке да с голым задом много не побегаешь.

Верхние платья были темного цвета, видимо, еще соблюдался траур. Двигаться в них оказалось не так уж удобно, и я боялась, что буду спотыкаться, наступая на подол.

Когда Глашка причесывала нас, я наконец‑то как следует рассмотрела себя в зеркале. Было так непривычно видеть чужое отражение, что я с трудом боролась с желанием провести по поверхности стекла рукой. Милая брюнетка, с приятной девичьей внешностью… Ничего особенного… Как сказала Таня – хорошенькая.

Направляясь в столовую, мы молчали, думая каждая о своем.

– Нужно что‑то с исподним делать, – первая заговорила Таня. – И с бровями… А то как первый Генеральный секретарь ЦК КПСС.

– Брежнев, что ли? – хохотнула я. Брови у нас были действительно что надо – густые, блестящие, с темной «махрой» вокруг. – Согласна, немного в порядок привести брови не помешает, а так хорошие.

Нянюшку мы встретили в передней, и она тоже заохала, радостно запричитала, а после повела нас в столовую.

Устроившись за столом, накрытым светлой скатертью, мы с интересом наблюдали, как Аглая Игнатьевна наливает в кружки чай из самовара. Я услышала его аромат и чуть ли не потерла ладошки от предвкушения. Еще на столе были яйца всмятку, горячий картофель, варенье, сливки и кренделя.

Вся еда оказалась такой вкусной, что я еле сдерживалась, чтобы не запихивать в рот все подряд. Вчерашний бульон совершенно не утолил мой голод.

– Видать, помогли порошки Ивана Тимофеевича! – нянюшка с умилением смотрела на нас. – Аппетит появился! Кушайте, мои голубки! На здоровье!

После завтрака мы отправились на разведку. Я немного нервничала, представляя, что увижу за дверью, но даже в своих фантазиях не представляла, в какое место нас занесло.

Выйдя в портик с колоннадой, мы на несколько минут просто застыли.

– Матерь Божья… – протянула Таня, бледнея на глазах. – Что тут творится?

Слева и справа от дома находились одноэтажные постройки, похожие на флигели. Они как бы замыкали с боков парадный двор, но назвать его парадным язык не поворачивался. Кругом была грязь, расхаживала птица, уже знакомая нам свинья все так же валялась в огромной луже, а на неработающем фонтане сидел петух с огромным гребнем, свисающим набок. Кроме того, в грязной воде, зеленеющей в облупленной чаше, плавали утки с утятами.