Помоги мне умереть

Я лежу рядом с ним на кровати. Больничные койки на удивление вместительные, да и он теперь занимает совсем немного места.

Поворачиваю голову, медленно вдыхаю и вспоминаю, как он пах, когда был маленьким. Этот волшебный младенческий запах – молока и мёда. Тёплый и сладкий. Я помню, как трогала губами его волосы – пух и шёлк. И не могла натрогаться.

Сейчас он лысый. Я прислушиваюсь к его больному несвежему дыханию, чуть сипловатому, чуть с присвистом – в болезни все люди, вне зависимости от возраста, становятся уставшими стариками.

Он открывает глаза:

– Я прогнал её, помнишь?

– Помню. – Я знаю, о ком он.

Тогда через дверь я слышала ссору, слышала, как он орал на неё, и не могла поверить своим ушам.

– Если бы она меня увидела сейчас, то, наверное, не узнала бы, да? – Он задумчив.

Когда они ругались в последний раз, у него ещё была шевелюра, ресницы, брови и плюс двадцать килограммов веса.

– Не знаю, – мы ведь договаривались быть честными, – ты можешь ей позвонить.

Его бумажно‑белое лицо чуть розовеет.

– Это так нелепо, да? У неё уже совсем другая жизнь. И тут вдруг умирающий придурок из прошлого.

– Нет, не нелепо, – я говорю без тени улыбки, – если ты хочешь – сделай это. Когда, если не сейчас?

– Ну да, – он с усилием подтягивает ногу и присаживается, – я хочу извиниться. Она хорошая. И ни в чём не виновата.

Я улыбаюсь:

– Дать телефон?

– Я стёр её номер, чтоб уж наверняка. – Он опускает костистый подбородок на колено.

– У меня сохранился.

 

– Марина, как вы это делаете? – Голос Семёна был удивлённым и радостным.

– Что?

Она знала, что была дома одна, но всё равно инстинктивно обернулась, не желая, чтобы их услышал кто‑то ещё, так как говорили они по громкой связи.

Несколько дней назад Марина отправила довольно объёмную многоступенчатую таблицу с перекрёстными ссылками и диаграммами, и вот он позвонил, чтобы высказаться на этот счёт.

– Это просто потрясающе! Как вам удаётся так вникать в процесс? Ведь это просто сухие цифры.

Столько хороших слов за один раз ей давно уже не говорили. В душе зацветали алые маки, и она невольно улыбалась.

– И к ним иероглифы, которых вы не замечаете. Хотя, может быть, именно вы и замечаете, но наверняка не все. А японцы – народ умный и предприимчивый. И осторожнее, Семён, не перехвалите, а то сглазите, я просто делаю свою работу, которая мне очень нравится. Знаете, финансовая аналитика – это всё равно что плетение кружев, важно понять логику цифр и того, кто эти цифры писал, а дальше всё просто.

Она вдруг поняла, что немного кокетничает, и смутилась от этого ещё больше.

В паузе почувствовалось напряжение, и Марина вспомнила Светку и её дурацкое «мужики не делают одолжений просто так».

– В июле предполагается командировка в Японию. Поедет несколько человек, и я подумал, что вы можете присоединиться, – спокойно пояснил он, – расходы за счёт компании, разумеется.

Марина закусила губу – ну и дура! Нафантазировала уже невесть чего.

После того разговора они со Светланой почти не созванивались. Так – «привет‑пока, как Егор». И даже её вечные подколки про Нику и Даню стали казаться Марине заезженными и плоскими. Между подругами пробежал холодок, хотя они делали вид, что всё в порядке.

«И откуда взялся этот Семён на мою голову? Весь такой хороший и благородный».

– Если вы не шутите и если это предложение не имеет никаких… подвохов… – Она сама не поняла, как это выпалила.

– Не шучу и не имеет, – лаконично ответил он, – но единственное условие, которое нужно соблюсти, – это быть постоянным сотрудником нашей компании. Пока вы только контрактор.

– Даже не знаю, что ответить, – их разговор стремительно развивался в странном направлении, – вы хотите мне предложить постоянную работу? Или это просто формальность?

– Ваш шеф пристрелит меня в подворотне, если я уведу у него такого аналитика, и, кстати, будет прав, – Семён смеялся, – но, может быть, получится обойти острые углы. И если вы всерьёз, то, конечно, я бы хотел предложить вам постоянную должность.

– Как‑то всё быстро. И неожиданно. – Ей вдруг стало тревожно.

Уходить с насиженного места… Деньги, правда, небольшие, но зато и работа не пыльная, часто можно из дома. Всю зиму она вообще в офисе хорошо если раз в две недели появлялась. Шеф знал, что работа будет сделана в лучшем виде и в срок, и не дёргал, только изредка просил «спасти» тот или иной проект, если очень было нужно; всё привычно, знакомо, к окладу исправно капали премии – разве плохо? Отлично! Только скучно, и деньги маленькие.

– Марина, я понимаю, что разговор зашёл внезапно, на самом деле я хотел вам сделать это предложение по окончании работы с японцами, но раз уж так получилось, то можно и не откладывать. Давайте я пришлю офер, а вы подумаете.

– Хорошо.

– Как ваш парнишка? – Семён перевёл тему.

– Спасибо огромное, – Марина мысленно хлопнула себя по лбу, – завтра выписывают. Доктор Овербах просто чудо! И с Егором они подружились.

– Ванька хороший, – теплоты его в голосе прибавилось, – чуткий парень и хирург от бога. Мы с ним вместе учились.

Вот это новость! Марине стало любопытно:

– В школе?

Ей казалось, что Семён точно старше Егоркиного доктора.

Он хохотнул:

– Нет, в институте. По первому образованию я, Марина, врач. С Ванькиным старшим братом, с которым я при вас тогда за завтраком разговаривал, мы учились на одном курсе, а Иван на три года младше.

– Ого!

«Никогда бы не подумала!»

– Да, у меня забавная биография, как‑нибудь при случае расскажу, если будет интересно.

Ей хотелось сказать, что уже интересно, но она не решилась.

Разговор повис в воздухе.