Помоги мне умереть
Марина доставала из холодильника еду в кастрюлях и мисках.
Данька встал со стула и обнял её.
– Ты у меня самая лучшая, мам! Самая‑самая!
– Ну а то! – Она ему подмигнула. – Всё, хватит мучиться угрызениями совести. Будешь грибной суп?
– Буду!
Я стою спиной к двери. Жду. Он разговаривает с ней. Через десяток долгих и странных СМС они всё‑таки разговаривают. И я мучаюсь сомнениями – написать ей от себя или нет? Я очень хочу, чтобы всё было так, как он хочет, и одновременно, чтобы всё было правдой. И не знаю, возможно ли. Если честно, сама эта девочка меня не очень интересует, я хочу, чтобы было хорошо ему.
Мимо проходит мама девочки из угловой палаты, кажется, её зовут Кира, а девочку Даша Исаева. В знак солидарности мама побрилась наголо, и сейчас волосы отрастают смешным ёжиком. Мы коротко кивнули друг другу. Тут вообще мало разговаривают – слова как‑то не очень приживаются в этом месте.
Я оглядываю желтоватые стены – я живу здесь. Мы живём. Иногда я вспоминаю, что у нас есть дом. Наша квартира. В которой сейчас чисто и пустынно. Раз в неделю туда заходит соседка, которой я оставила ключи, – просто проверять, всё ли в порядке. Всё всегда в порядке. Цветы давно перекочевали к ней. Спасибо Лидии Степановне за доброту.
Домой я вернусь без него. И стараюсь об этом не думать.
Что‑то они долго болтают… Я осторожно стучу в дверь. Тихо.
Открываю.
Телефон валяется на полу. Он лежит на кровати навзничь, без сознания, простынно‑белый. Из носа кровь. Датчики истерят прерывистой тахикардией, и больше никого нет.
Мгновение до… ДО… В глазах кипяток, сердце заколотилось адреналином. Жму кнопку, хватаю его за плечи, кричу:
– Нет, НЕТ!
Что? Сейчас? Вот уже СЕЙЧАС?!
Отпускаю. Толкаю дверь, снова кричу:
– М‑Марта! Фёд‑доров! Д‑доктор Фёдоров?!
Они бегут. Они уже бегут…
Глава 6
Дмитрий пришёл домой, когда Данька уже спал, как часто бывало в последнее время. Марина об этом уже и не думала. Её ожидание конца мифически нескончаемого «проекта» как‑то перемололось, растолклось и рассыпалось сверху будничной рутины, которая едва заметно изменилась. И не то чтобы нарочно, просто «я не смогу», «буду занят», «командировка», «работа» слышать надоело. Поэтому она научилась обходиться сама.
«Не сможешь забрать сына из больницы? Работа у тебя? Не вопрос, я заберу сама. Да, на такси, да с премии, которую мне выплатил добренький дядя‑заказчик. Между прочим, в прошлом врач и со мной кокетничает, в отличие от тебя».
Это были диалого‑монологи, которые она постоянно вела внутри себя. Внешне же всё было замечательно. Для мужа всегда был готов ужин, и в доме чисто‑красиво. Только вот секс…
Если поначалу она придумывала всяческие уловки и ухищрения для того, чтобы близость случилась, то сейчас ей надоела игра в одни ворота. Ну не хочешь ты, да и бог с тобой, я тоже не хочу. Впервые в жизни она обзавелась вибратором, посмеялась и поплакала на тему «при живом‑то муже», но игрушку далеко прятать не стала.
«Может, у него есть кто‑нибудь? Задержки эти на работе, хотя с чего вдруг. У нас вроде всё хорошо всегда было. Секс куда‑то подевался. Правда, и устаёт он сильно. Может, у него проблемы мужские? Но раньше ведь не было, да и обнимает‑целует при встрече, всё рассказывает, как всегда». Мысли стайками проносились в голове.
– Дим. – Она смотрела как он поедает грибной суп.
– А? – Он поднял голову от тарелки. – Марусь, я, конечно, совсем козёл, но не могу я завтра отменить этот дурацкий митинг. А ты ведь знаешь, я ведущий архитектор…
– Знаю‑знаю, – отмахнулась Марина, – я не об этом.
– А о чём? – Он посмотрел на неё заинтересованно.
– Гм… Тут вот такое дело, я даже не знаю, как спросить и как о таких вещах спрашивают, так что спрошу прямо – у тебя есть кто‑нибудь?
Он замер, не донеся суп до рта.
– Что? – Опустил ложку обратно в тарелку. – Что ты имеешь в виду? В каком смысле?
– В смысле женщины, – она покраснела от собственного вопроса, – ну любовницы.
Он захохотал, едва не расплескав суп, и Марина не поняла, как этот смех интерпретировать.
– Три, – отсмеявшись сказал Дмитрий, – нет, четыре или пять. И со всеми развлекаюсь в перерывах между работой и домом.
Он разозлился. И обиделся.
– Дим, – она почувствовала себя виноватой, – ну послушай…
Ей хотелось объяснить, рассказать, что она не вдруг задала такой вопрос.
– Слушаю, – жёстко сказал он и выразительно посмотрел в глаза, – очень внимательно слушаю, Марина.
Полным именем он называл её, только если был зол всерьёз. И она поняла, что дальше говорить бессмысленно – только ссора разгорится, посыплются взаимные упрёки и обвинения.
Ей очень хотелось крикнуть: «Тогда почему ты не спишь со мной? Что не так? И если у тебя никого нет, то почему в последний год это случается так редко?!»
– Ладно, – она устало выдохнула, – я, кажется, глупость сморозила, не обижайся, доедай спокойно, я пойду умываться, завтра хотела встать пораньше, пирог Егоркин любимый испечь.
Он молчал.
– И у Даньки ушиб так и не прошёл, запишу его после соревнований к Егорову врачу. Просто чтобы ты знал, может быть, это будет сколько‑то денег стоить, хотя обещали провести по ОМС. Спокойной ночи.
Она развернулась и вышла из кухни. Перед дверью в ванную остановилась, обернулась – увидела, как он тарелку вместе с недоеденным супом ставит в раковину и достаёт с верхней полки коньяк.
«Давай‑давай, нажрись, как свинья!»
Когда она помылась и вышла, дверь в кухню была плотно закрыта, Марина отправилась в кровать. Легла, долго не могла согреться, ворочалась с боку на бок, невольно прислушиваясь к тому, что происходит в квартире, и ждала, когда Дима всё‑таки придёт в постель, но, так и не дождавшись, уснула.
К середине апреля весна разошлась вовсю – синоптики наперебой говорили о небывалой, почти летней жаре. И все этому радовались. Правда, эти же синоптики прогнозировали к маю заморозки.
